Неприметный холостяк; Переплет; Простак в стране чудес - [25]

– Я всего лишь хотел напомнить, – холодно ответил Хамилтон, – что звание художника не обязательно порочит человека.

– А я не хотела бы, – еще холоднее парировала миссис Уоддингтон, – рассуждать на подобные темы.

– К тому же и художник-то Джордж препаршивый.

– В этом я как раз не сомневаюсь!

– То есть, – поправился Бимиш, чуть покраснев из-за того, что допустил вульгаризм, – рисует он настолько плохо, что его едва ли можно назвать художником.

– Вот какое твое мнение? – воскликнул Джордж, в первый раз подав голос.

– А я уверена, Джордж – один из лучших художников! – вскричала Молли.

– Нет! – прогремел Хамилтон. – Он любитель! И весьма посредственный!

– Вот именно! – подхватила миссис Уоддингтон. – А значит, надежды у него сделать деньги – никакой!

– Это ваше главное возражение? – Глаза за стеклами очков засверкали.

– Какое?

– Что у Джорджа нет денег?

– Да у меня… – вступил было Джордж.

– Умолкни! – оборвал друга Хамилтон. – Я спрашиваю вас, миссис Уоддингтон, дали бы вы согласие на брак, если бы мой друг Джордж Финч был богат?

– Пустая трата времени! К чему обсуждать…

– Так дали бы?

– Хм, возможно…

– Тогда позвольте сообщить вам, – торжествующе возвестил Хамилтон, – что Джордж Финч весьма и весьма богат! Его дядя Томас, все состояние которого он унаследовал два года назад, был главой широко известной юридической корпорации «Финч, Финч, Финч, Баттерфилд и Финч». Джордж, дружище, позволь тебя поздравить. Все уладилось! Миссис Уоддингтон сняла свои возражения.

Миссис Уоддингтон фыркнула, но то было фырканье женщины, наголову разбитой превосходящим интеллектом.

– Но…

– Нет! – поднял руку Хамилтон. – Нельзя отступаться от своих же слов! Вы недвусмысленно заявили, что, если бы у Джорджа были деньги, вы дали бы согласие на брак.

– Не пойму, к чему вся эта суматоха, – вмешалась Молли. – Я все равно выйду за Джорджа замуж, кто бы что ни говорил!

Миссис Уоддингтон капитулировала.

– Отлично! Как вижу я тут никто. И слова мои не важны.

– Мама! – укоряюще воскликнул Джордж.

– Мама?! – ошеломленно вздрогнув, откликнулась миссис Уоддингтон.

– Теперь, когда все счастливо разрешилось, я, конечно, смотрю на вас как на мать.

– О, вот как?

– Да, конечно.

Миссис Уоддингтон презрительно фыркнула.

– Меня силой вынудили согласиться на брак, который я категорически не одобряю. Но позвольте и мне вставить словечко. Лично у меня есть предчувствие, что свадьба не состоится.

– О чем это вы? – встрепенулась Молли. – Конечно, состоится! А как иначе?

Миссис Уоддингтон опять фыркнула.

– Мистер Финч – художник, пусть и очень слабый. Он долгое время жил в самом сердце Гринвич-Виллидж и ежедневно якшался с публикой весьма сомнительной нравственности…

– На что это вы намекаете? – перебила Молли.

– И не думаю намекать, – с достоинством возразила миссис Уоддингтон. – Я говорю все напрямик. Не являйся ко мне за сочувствием, когда выяснится, что нравственность у этого твоего Финча такая, какой и следует ожидать у человека, сознательно, по собственной воле поселившегося на Вашингтон-сквер. Повторяю, у меня есть предчувствие – браку этому не бывать. Такое же предчувствие было у меня насчет моей золовки и одного субъекта по имени Джон Портер. Я сказала тогда: «Ох, не бывать этой свадьбе!» – и оказалась права. В тот самый момент, когда Портер входил в церковь, его арестовали по обвинению в многоженстве!

– Я не женат! – вскрикнул Джордж.

– Всего лишь ваше голословное утверждение!

– Уверяю вас! Для меня все женщины на одно лицо, я их даже не различаю.

– Именно так оправдывался и Портер, когда его спросили, почему он женился на шести разных девушках.

– Что ж, – взглянул на часы Хамилтон, – теперь, когда все благополучно улажено…

– Вы так считаете? – не утерпела миссис Уоддингтон.

– …когда все благополучно улажено, – твердо повторил Хамилтон, – я оставляю вас. Мне надо зайти домой и переодеться. Сегодня вечером я выступаю на обеде Литературного общества.

Тишину, воцарившуюся после его ухода, нарушил Сигсби.

– Молли, дорогая, – начал он, – насчет этого ожерелья… Теперь, когда выяснилось, что твой Уинч очень богат, ты ведь больше не хочешь продавать его?

Молли чуть сдвинула бровки.

– Нет, наверное, все-таки продам. Мне оно никогда особенно не нравилось. Слишком роскошное. Продам и накуплю подарков для Джорджа. Бриллиантовых булавок для галстука… или часы… или машину. В общем, что-нибудь. И каждый раз, взглянув на них, мы будем, дорогой папочка, вспоминать тебя.

– Спасибо, – хрипло просипел Уоддингтон. – Ага, спасибо.

– Редко, – заметила миссис Уоддингтон, выходя из комы, в которую было погрузилась, – редко меня одолевало такое сильное предчувствие.

– О, мама! – воскликнул Джордж.

Хамилтон, беря шляпу в холле, почувствовал, как кто-то дергает его за рукав. Опустив глаза, он увидел Сигсби.

– О-ох! – приглушенно стонал Сигсби. – Э… А…

– Что-то случилось?

– Да уж, это уж точно, можете без опаски поставить на кон свои роговые очки! – жарко прошептал Сигсби. – Знаете, нам необходимо поговорить. Мне требуется совет!

– Но я тороплюсь.

– Сколько у вас времени осталось до этого вашего обеда?

– Обед, о котором вы говорите, назначен на восемь часов. Поеду я туда на машине, из дома выйду в двадцать минут восьмого.