Неприкосновенное сердце - [92]

— Оливия, едешь со мной?

— Куда? — спросила меня девочка.

— К тете Стейси. Мне нужно с ней поговорить.

— Я бы хотела остаться дома, — ответила она осторожно. — Можно?

— Конечно, — поцеловала я ее в щеку. — Еды нет, но есть фрукты и заготовки в холодильнике, которые можно разогреть.

— Донна, — улыбалась Оливия. — Иди, я не маленькая.

Я помню, как мы летели с ней впервые в Нью-Йорк на вертолете, и она всю дорогу держалась за меня, словно я была спасательным кругом этой девочки. Когда мы взлетели, она схватила первое, к чему могла дотянутся, и это была моя нога. Она сжала ее так сильно, смотря на меня испуганными глазами, и я тут же подвинулась поближе, сжимая ее в объятьях. Не знаю, помогала ли ей моя близость, но я чувствовала тогда что-то совершенно незнакомое мне до этого. Мое сердце так громко стучало, и я шептала ей лишь: «Дыши». Я знала, что Оливия моя с тех пор, как мы пришли в дом, где она жила, пока ее не забрали. И дело совсем не в биологии, я просто почувствовала своего ребенка.

— Ты вышла из такси для того, чтобы сесть в машину спустя двадцать минут и приехать ко мне? — были первые слова Эс, когда она открыла дверь.

— И тебе привет, — закрыла я ее за собой. — У меня к тебе предложение.

Я прошла в кухню и открыла холодильник, доставая сок. Я взяла стакан и присела за стол.

— Я посмотрела свой банковский счет.

— День становится все интересней, — пристроилась Стейси напротив, усмехаясь. — Приехала поплакаться?

— Нет, но у меня предложение. В доме Эмили продают пентхаус, и так как мы с тобой обе живем или будем жить с дочерями, ты не хочешь сменить дислокацию?

— Ты хочешь, чтобы мы продали наши квартиры и переехали в пентхаус? — засмеялась подруга. — Тебе не кажется это слишком лесбийским?

— Так что ты думаешь? — игнорировала я ее иронию.

— Я думаю, что как бы ты ни пыталась, ты не сможешь жить со мной. Я рано ухожу и поздно прихожу. Я шумлю, занимаюсь боксом и разговариваю по телефону лексиконом, который Оливия не поймет. Кроме того, ты все ровно вернешься к Адаму, и мы обе об этом знаем. Он любит тебя и Оливию. Вы его семья, Ди, и тебя такой счастливой, как с ним, я не видела никогда.

— Ты убеждаешь в этом меня или себя?

— Я не знаю, — забрала подруга у меня сок. — Мне кажется, я совсем не готова быть матерью.

— Ладно, тогда я придумаю, что-то другое, но ты уже начала делать детскую?

— Я не знаю, с чего начать, — появились слезы в ее глазах. — Моя жизнь всегда была не такой, как у многих, но то, что я чувствую, не могу сравнить ни с чем, что было до этого. Я просто надеюсь, что с рождением Эстель вылечусь. Я знаю, что веду себя, как сумасшедшая, — хмыкнула она, делая два вдоха и выдоха. — Будущее, которое я себе представляю, такое непонятное и размытое, и меня никто никогда не ставил на первое место. Существует миллион причин, почему я должна ненавидеть Майкла, но с ним все по-другому. Он сделал так, чтобы я не просто полюбила его, я привыкла к нему. Но затем он исчез, и я разбилась на кусочки.

— Знаешь, Эс, — покачала я головой. — Это все современно. Современное общество, современные нравы и современные сказки. Теперь счастливый конец не в моде. И красивые моменты теперь не делают людей счастливыми, а лишь разрушают после.

— Я просто не готова испортить тебе жизнь, — засмеялась Стейси, но улыбка не коснулась ее глаз. — Если хочешь адреналина, то приготовь и съешь рыбу фугу, но к переезду я не готова.

— Начни сначала, — поднялась я с места. — А если тебе понадобится помощь, мои двери всегда открыты. Можем покрасить стены и купить кроватку, поставить шкаф и положить в него розовую одежду.

В девять часов вечера я покинула ее квартиру и отправилась в свою любимую булочную. Я села за столик, загрузила на телефоне магазин мебели и купила кроватку, пеленальный столик и комод для моей будущей крестницы. При всей напыщенной циничности Стейси, они ранимая и боится. Боится самой жизни и вернуться в что-то, что было в прошлом. Я могу ее понять, ведь я сама такая. Ирония этой ситуации переходила все допустимые границы. Мне нужно было вернуться к дочери, но я не могла заставить себя идти домой.

— Девочка моя, — сказал старик Фрэнк, принося мне стакан молока. — Это тебе.

— Спасибо, — усмехнулась я, смотря на свой пустой палец. — Как ты?

— Тебя опять что-то гложет.

— Да, — сделала я глоток. — Дашь мне хлеба с собой? Познакомлю свою дочку со вкусом рая.

Мужчина ничего не ответил, и я смотрела, как он пошел за стойку и, поцеловав свою жену, сказал ей что-то на ухо, от чего она засмеялась. С тех пор, как я приехала в этот город, я хожу сюда и наслаждаюсь молоком и выпечкой этой семьи. Фрэнк и его жена Изабель пожилые люди, но они так добры, и отношения этой пары подобны тем, которые показывают лишь в фильмах о любви.

Мне до боли хотелось увидеть Адама. Поговорить с ним, обнять и просто побыть рядом. Все мои мысли теперь занимали два человека. Двое мужчин: один, который разрушил мою жизнь на определенный период, и другой, который вернул меня в нее обратно и сделал гораздо больше, чем я даже позволяла себе мечтать.

Я шла по улице, смотря в никуда и не садясь в такси, несла пакет хлеба в руках. Ноги сами привели меня к парку возле дома Адама, и я присела на скамью. От луны исходил некий свет, и я включила музыку в наушниках, смотря на открытую дверь на его террасе. Я не смогу уснуть в своем доме без снотворного сегодня, и чувствовала боль. Даже после Алекса я понимала, что не могла бы обрести с ним семью и связь, которая будет всегда, но с Адамом все было по-другому. Больно терять то, чего по-настоящему у тебя не было. Теперь меня чаще преследовали приступы паники. Никто на самом деле не знает, что со мной происходит, и что я чувствую. Я застряла где-то. И мои чувства и мысли... черт возьми, я не тону, а утопаю. И кроме одного человека никто не сможет мне помочь.