Непридуманные истории, рассказанные неутомимым странником сэром Энтони Джонсом - [2]

В моём репертуаре было две «коронные» песни: «Журавли» (помните: «перестаньте рыдать надо мной журавли…»?) и «Песня первой любви». Смысла слов этих песен я не понимал, но чувствовал, что песни хорошие. Интуитивно чувствовал. Немного позже я узнал, что исполнителя «Песни первой любви» звали Рашид Бейбутов, а «Журавли» пели многие. Настоящие же ценители искусства из детской поликлиники на улице Гоголя в Ленинграде и сидящие в зале клуба в Кувшинке считали, что в моём исполнении эти песни звучали по особому лирично и с большим чувством. Ростом я был не больше валенка и мама, предчувствуя проблемы, которые возникнут в следующем сентябре, уже заранее договаривалась с портнихой, которая сошьёт очень маленькую школьную форму. Слова песен я заучивал по пластинкам, которые она, мама, во множестве привозила из Ленинграда. Я знал их все, но любил по настоящему только эти две! Как я их исполнял! Как все смеялись! И аплодировали! Отцу же однажды за меня сильно досталось. Я решил спеть перед этими дядьками, сидящими за столом на сцене, стол был покрыт красной скатертью. Откуда я мог знать, что они назывались Президиумом и сейчас не концерт с песнями, а отчёт с подведением итогов социалистического соревнования по поимке на границе норвежских рыбаков-шпионов. В президиуме сидел сам начальник штаба пограничного флота СССР адмирал Лагуткин!

Когда я закончил гастроли на Крайнем Севере, мы с родителями переехали в Петропавловск-Камчатский. Отца перевели на Дальний Восток! Я долго не выступал. Кризис творчества! Но талант не может спать вечно! И я опять вышел, а правильнее сказать, вскарабкался на сцену! Через какое-то время я стал опять знаменит и «востребован», хотя такого слова тогда не было. Я выступал везде: в клубе воинской части, школе, дома, на праздничных застольях у друзей и сослуживцев отца. И потом мама поняла, что эту творческую энергию надо куда-то направить. Она купила пианино и от моего имени написала заявление о приёме в музыкальную школу.

В Петропавловске была только одна музыкальная школа и только один преподаватель игры на фортепиано. Его звали тётя Галя и мама была с ней знакома! Потому что муж тёти Гали, дядя Юра Эпштейн, служил вместе с папой. Сложная иерархия семейно-производственных отношений! Тётя Галя сказала, что на фортепиано поступить будет практически невозможно, потому что всего три места и очень много детей, претендующих на эти три места. По званию и должности родители этих детей стояли выше, чем мой папа, а это сводило мои шансы практически к нулю! На дудку или баян мама была против категорически. Я же против дудки, как раз, не возражал! Но мама?! Сын дудочник или баянист её никоим образом не устраивал. Звучит как-то не интеллигентно. Почему-то вся эта военно-морская братия с их жёнами причисляла себя к интеллигенции, хотя никакого отношения к этой «мерзопакостной» прослойке общества не имела. Представьте себе командира крейсера – интеллигентишку! «Извините, любезнейший, вы нарушили наши территориальные воды и сейчас мы, с вашего позволения, по вам “бабахнем” из всех орудий!» – это он вражескому эсминцу!!! На самом деле, крейсер не может «бабахнуть», крейсер может только «еба. уть»! Решили всё-таки рискнуть и подали на фортепиано! На вступительном экзамене надо было воспроизвести голосом пару нот, которые какая-то тётя нажимала, ёрзая по клавишам старенького пианино, повторить ритм, который эта же тётя выбивала пальчиком по крышке пианино. А главное – спеть!

Помните мультик с волком: «Щас спою!»? Приблизительно то же самое творилось и у меня в творческой душе. Очень хотелось спеть, а повода и места, где выступить с репертуаром, давно не было. Узнав, что возможность спеть уже завтра мне предоставится, я впервые за долгое время безмятежно заснул, в то время как остальные претенденты на место «под солнцем», разучивали песенки про Чапаева или «Маленькой ёлочке холодно зимой». Наступил день вступительных экзаменов и я, уверенный в победе на конкурсе, летел вперёд мамы. Мы слегка опаздывали, потому что это мама! В отношении пунктуальности – это было не к ней и не о ней! Едва успели к первому туру и, в числе последних я, ничего не перепутав, нажал и воспроизвёл голосом правильную ноту! Пятьдесят процентов отсеялось! Второй тур я прошёл также легко, как и первый, отбарабанив безошибочно ритм: «та-та-тратата-тратата-та-Спартак!», хотя сам я болел за «Зенит» с шестилетнего возраста! А пока нас оставалось пятнадцать! Отборочная комиссия, «по звонку» расчищая дорогу детишкам городских чиновников, комдивов, начальников всевозможных штабов, продуктовых складов и баз, «сняли с пробега» даже больше, чем надо конкурсантов. У этих оставшихся, даже в случае непопадания в тройку, оставалась возможность пойти по классу аккордеона или габоя, например. Или бубна – национального музыкального инструмента Корякских шаманов!

Тётя Галя помогала как могла, и «встроила» меня в самый конец очереди на «спеть»! Как жалко они пищали про ёлочку, про зайчика под ёлочкой, про однорукого Чапаева или дурацкое «Ку-ку, тра-ля-ля! Оди-ри-ди-дина у-ха». Бред! Что такое «Оди-ри-ди-дина»!? а что такое «У-ХА!?». Бред невероятный. Кому у-ха? Осталось трое, наступило время «покорять» зал! И, впервые в моей жизни, я «взошёл» на сцену, а не заполз с торца! Мне было не впервой, я заранее знал, что сейчас будет. Зал был заполнен будущими лауреатами и их родителями и бабушками. Надо было спеть по два куплета из трёх разных песен. «Вы меня не то, что всю песню до конца спеть просить будете. Ещё пять раз на бис! Как минимум!». И запел про «Город над вольной рекой, город нашей славы трудовой!..», зал оценил, но продолжительных оваций я пока не вызвал – песня не та! Хотя эти, что с блокнотиками, уже что-то в них строчили. Поклонившись публике, я, поймав вдохновение, запел: «Здесь, под небом чужим, я как гость нежеланный…», и далее: «Сердце бьётся в груди, как мне хочется плакать…». Как я и предполагал, зал сначала замер и… через мгновение «взорвался»! Мама плакала, её сын – этот будущий Марио Ланца, нет – Карузо! Только что в присутствии Комдива подводных лодок, Начальника штаба надводных кораблей и Заведующего продуктовой базой тов. Мусихина её сын положил зал к своим ногам! Пять раз на БИС! И, в заключении, «Песня первой любви!». Заплакали все! Нет – не от умиления, а от смеха! Я к конкурсу уже немного подрос и, наконец, перерос папины валенки, но всё равно смотрелся не то чтобы комично, я смотрелся круче Чарли Чаплина и Карандаша одновременно! Шесть раз на Бис! Так началась эта тягомотина с музыкальной школой, гаммы, арпеджио, сольфеджио. А мне просто хотелось выступать и покорять новые вершины: Капелла в Ленинграде. Мариинский, Большой, Ла Скала!.. Не вышло! Бедная моя мамочка! Но я до сих пор с удовольствием «блямкаю» на шестиструнке, сын с дочкой недавно подарили классного «Тэйлора»! И пою! У меня две «коронные» песни. Одна называется: «Журавли», а вторая «Песня первой любви»!