Непреодолимое черничное искушение - [99]
Я пригляделась к тому месту, куда она показывала. Там действительно что-то было написано почерком бабушки.
– Здесь написано «НАША» ферма.
– Наша ферма… – повторила мама, поворачиваясь ко мне.
– Значит, она должна была быть их общей, – сказала я. – Чета и бабушки. Наверно, после того, как они поженятся, – я прислонила картину к стене и отступила на шаг. – Они собирались стать ее владельцами, управлять ею вместе. Это была их большая мечта. Но потом бабушка уехала в колледж и встретила Поппи и…
– Ну, что было потом – я знаю, – перебила меня мама.
– Не все, мама. Ты знаешь далеко не все, – сказала я, не сводя глаз с солнечных бликов на дубовых листьях и не понимая, как бабушка могла их нарисовать такими живыми. – Когда Чет услышал об их помолвке, он уехал из Бейкона. Он не хотел оставаться там, где все… ну ты понимаешь, где все напоминало ему о бабуле. Он ведь любил ее по-прежнему.
– Куда он уехал? – спросила мама.
– В Вермонт. И еще куда-то, я не знаю точно, но его не было довольно долго. И поскольку он покинул Бейкон – его родители вынуждены были продать ферму.
– Эту ферму? Ту, которая на картине?
– Да, кивнула я. – Кенлин Фарм. И я думаю, что это мучило бабушку больше всего. Она понимала, что значила эта ферма для Чета. И считала себя виноватой в том, что эта семья потеряла ферму.
Мама смотрела на меня, склонив голову набок.
– А ты откуда все это знаешь?
Я разглядывала фермерский дом и маленький прилавок, на котором стояли корзины с черникой.
– Потому что Чет писал бабуле – уже после того, как она порвала с ним. Он писал ей на протяжении нескольких месяцев, но она отправляла его письма обратно не распечатывая, – я опустилась на постель. – Рой их нашел, мы читали их вместе вчера.
Мама присела рядом со мной, некоторое время она молчала, не говорила ни слова. Только смотрела на картину.
– Что ж… – произнесла она наконец после долгой паузы. – Факт в том, что спустя все эти годы она думала об этом. И это что-то невероятное, – она взглянула на меня увлажнившимися глазами. – И очень печальное, – мама легко вздохнула. – Она вспоминала всю свою жизнь – и думала именно об… – голос ее прервался.
Я теперь разглядывала пол – грубые доски с занозами и трещинами.
– Да, – сказала я. – И главный урок, который можно вынести из всего этого, такой: не жди, пока тебе исполнится восемьдесят, чтобы оглянуться на свою жизнь и задуматься, а правильный ли выбор ты сделала когда-то и какой могла бы быть твоя жизнь, если бы ты тогда приняла другое решение.
Солнце било в окна, солнечные зайчики разбегались по всему покрывалу кровати. Я думала о бабушке, о том, как она умерла – и перед смертью просила меня доставить письмо. Я представляла ее юной девушкой, под дубом вместе с Четом Каммингсом, там, на ферме. И невольно спрашивала себя – какой бы могла быть ее жизнь, если бы она осталась в Бейконе. Но удивительное дело: теперь подобная перспектива не представлялась мне такой уж однозначно гиблой и ужасной, как неделю назад. Напротив – встающие у меня перед глазами картинки были, как на подбор, полными жизни и радости. И возможностей.
Мама отвела упавшую мне на лоб прядь волос.
– Иногда я забываю, что ты уже мудрая, взрослая женщина и что я должна уважать те решения, которые ты принимаешь, даже если они не совпадают с моим мнением, – она обняла меня. – Я просто бываю очень категоричной и упрямой, Эллен… и я прошу у тебя за это прощения, – она прижала меня к себе и прошептала: – Я люблю тебя.
Я положила голову ей на плечо.
– И я люблю тебя, мам.
Мы сидели так, в окно дул легкий ветерок, он раскачивал занавески и наполнял комнату запахом моря. А где-то выбивал по дереву свою вечную песню дятел…
Когда я выехала на Дорсет-Лейн, я вжала педаль тормоза в пол и услышала, как взвизгнули шины. При виде дома Роя у меня похолодели руки и вдруг стало пусто и холодно в животе. На подъездной дорожке стоял грузовик, а вот «Ауди» исчезла. Значит, Рой уехал. Я уронила руку на руль, не в силах совладать с разочарованием, и случайно нажала на клаксон.
А может быть, он все-таки еще здесь, подумала я, ну и что, что нет «Ауди»?
Выехав на подъездную дорожку, я неловко выбралась из машины и побежала к крыльцу, взлетела по ступенькам и несколько раз сильно постучала в дверь.
– Рой, Рой, это я, Эллен! Ты дома?
Ответа не было. Только малиновка пела где-то в поле за домом.
– Рой, открой, пожалуйста. Ты дома? Рой! Ро-о-ой!
– Он уехал из города.
Резко обернувшись, я увидела соседку Роя, стоящую в футе от крыльца. Она была в розовом спортивном костюме, а в руках держала гантели.
– Я как раз совершаю пробежку, – сообщила она мне, слегка запыхавшись. – Обычно пробегаю две мили в день.
Я подошла к краю крыльца.
– Что вы сказали? Он уехал?
– Да, где-то с полчаса назад. На пару недель уехал, – она наклонилась, чтобы поправить шнурки розовых кроссовок. – Я позабочусь о его коте, мистере Пудди, – она выпрямилась. – Знаете, он очень расстраивается и мяукает, как будто плачет, когда остается один, но со мной ему хорошо. Рой говорит, у меня прямо волшебный дар, – она подняла гантели и побежала по лужайке на улицу. – Увидимся.
Пикей, бедный художник, родился в семье неприкасаемых в маленькой деревне на востоке Индии. С самого детства он знал, что его ждет необычная судьба, голос оракула навсегда врезался в его память: «Ты женишься на девушке не из нашей деревни и даже не из нашей страны; она будет музыкантом, у нее будут собственные джунгли, рождена она под знаком Быка». Это удивительная история о том, как молодой индийский художник, вооруженный лишь горсткой кисточек и верой в пророчество, сел на подержанный велосипед и пересек всю Азию и Европу, чтобы найти женщину, которую любит.
«Звёздная болезнь…» — первый роман В. Б. Репина («Терра», Москва, 1998). Этот «нерусский» роман является предтечей целого явления в современной русской литературе, которое можно назвать «разгерметизацией» русской литературы, возвратом к универсальным истокам через слияние с общемировым литературным процессом. Роман повествует о судьбе французского адвоката русского происхождения, об эпохе заката «постиндустриальных» ценностей западноевропейского общества. Роман выдвигался на Букеровскую премию.
«Звёздная болезнь…» — первый роман В. Б. Репина («Терра», Москва, 1998). Этот «нерусский» роман является предтечей целого явления в современной русской литературе, которое можно назвать «разгерметизацией» русской литературы, возвратом к универсальным истокам через слияние с общемировым литературным процессом. Роман повествует о судьбе французского адвоката русского происхождения, об эпохе заката «постиндустриальных» ценностей западноевропейского общества. Роман выдвигался на Букеровскую премию.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Впервые на русском — семнадцать историй, доказывающих, что двукратный лауреат «Оскара» Том Хэнкс не менее талантлив и как писатель. «Мистер Хэнкс оказался настоящим писателем с большой буквы „П“, — рекомендует Стивен Фрай. — Одни рассказы в этой книге заставят вас хохотать в голос, другие — растрогают до слез». Герои Хэнкса отправляются на Луну в самодельной ракете, застревают в Париже во время промотура блокбастера «Кассандра Рэмпарт III: Страх на пороге», раз за разом возвращаются в один и тот же день «Мира будущего» на нью-йоркской Всемирной выставке 1939 года, предпочитают компьютеру винтажную пишущую машинку… «За два года я снимался в Нью-Йорке, Берлине, Атланте, Будапеште и других городах.
Нечто иное смотрит на нас. Это может быть иностранный взгляд на Россию, неземной взгляд на Землю или взгляд из мира умерших на мир живых. В рассказах Павла Пепперштейна (р. 1966) иное ощущается очень остро. За какой бы сюжет ни брался автор, в фокусе повествования оказывается отношение между познанием и фантазмом, реальностью и виртуальностью. Автор считается классиком психоделического реализма, особого направления в литературе и изобразительном искусстве, чьи принципы были разработаны группой Инспекция «Медицинская герменевтика» (Пепперштейн является одним из трех основателей этой легендарной группы)