Непрекрасная Элена - [45]

— Да. Как мне вернуть память?

— Не знаю. Разве попросить помощи у северного чернолеса, есть такие особенные мудрецы в народе лесников. Чернолесы умеют то, что для людей степи чуждо. Говорят, в корнях леса спит вековая память, и они имеют дар будить корни леса… и корни людских душ. Но идти на север далеко, да и кровь на опушке еще свежа, многовато её было пролито. Мне трудно просить чернолеса об услуге. — Сим досадливо поморщился. — Эт, я выбрал путь для нас троих, не оспоришь?

— На охоту, — негромко сказал Эт и выскользнул из шатра.

— Он понял твой выбор, но ему тошно от мысли о ранней зиме, — Старик снова стал щупать бляшки, добавил задумчиво: — Решение принято. Как душа твоя, легка?

— Вполне, — Сим улыбнулся мягче, теплее. — Спасибо, Старик.

— Айда! — взревел Ганс и поволок девочку вон из шатра.

Пожалуй, в самое время: она окончательно перестала понимать рассуждения людей степи, все говорили быстро и, в точности как предупреждал атаман, сплетали слова и фразы разных наречий в невообразимо пестрый узор беседы.

Старик проводил Ганса поворотом головы и некоторое время сидел, вслушивался: рокочущий бас удалялся, удалялся…

— Ты прав, — наконец, молвил Старик. — Когда нет решения, худшая ошибка — стоять и сомневаться. Иди. Куда и зачем, поймешь позже. Я, так и быть, погуляю в широком поле, присмотрю за степью… За своего друга Эта не бойся, его душа ещё не иссохла. Он знает твою дружбу. А теперь верни бляшку.

— Какую? Эту, что ли, — атаман сразу нашел в ворохе меха черную руну, которую недавно сам же и пнул с глаз долой.

— Думаешь, смерть в ней? Думаешь, стоит смахнуть смерть с поля, и дело сладится? Зря. Дважды зря. Предсказания… труха, — Старик позволил бляшке скатиться с ладони. — Смерь завершает одно и начинает иное. Ты атаман, тебе еще есть, куда расти. Эт — сын дикого поля, и ему есть, куда расти. Ты не желаешь глянуть в смерть, он не умеет смотреть в жизнь. Как бы вам друг у друга перенять… — Старик вздохнул, оборвал фразу, нащупал одеяло, потянул на ноги. — Наглец Ганс! Назвался сыном, перекричал меня. Жалеет? Знает, не в радость мне зимовать без тебя. Опять сам с собою зачну играть в шахматы. Скука в том, скука…

Сим последний раз тронул черную бляшку, улыбнулся. Поклонился Старику и засобирался на выход, мысленно решая, что сказать каждому из ближних, чтобы удержать всех в лагере Старика… где им не угрожает беда.

— У девочки глаз темный, чую, — молвил Старик в спину.

— Сам взгляд ясный, с искрой. Но дно… — атаман поморщился, — заиленное. Дар в ней есть, и пока скрытый. Я умею чуять. Она и ведьма, и куколка, то и другое сразу, я так рассмотрел. И все равно я попробую.

— Так разве пробуют, Рубач? — вздохнул Старик, выделяя слово «пробуют». — Уж себе-то не лги, ты рубишь с плеча. Вот бы дожить и глянуть, как ты однажды научишься пробовать. Я стар, я был в пещере над озером Хиль и кое-что помню о себе прежнем. Но даже мне не видно, родник она или болото.

— Родник на болоте, — грустно улыбнулся атаман. — Спасибо, что отпускаешь. В степи многие скажут, Сим блажит… Пусть, зато сам Старик понял меня.

— Люди… люди. Они говорят без умолку. Сам-то веришь, что Эт отогреется? О нем даже я ничего не пообещаю. Кто утопил душу в озере Хиль, тот не возвращается к людям… нет ему путеводной звезды без семьи, без домашнего света. Но ты ему друг, верь в него. Иных-то корней нет у его души, как еще держится, в перекати-поле не обращается?

— Уйдет он, для меня будет хуже, чем самому умереть. Я один помню Дэни… человеком. Я мечтаю однажды услышать от него осознанное слово. Не про охоту.

Дневник наблюдателя. Живучесть цивилизации

Для меня интересен процесс распада основных структур цивилизации прошлого. Я наблюдал крушение в условиях, где отсутствовал внешний враг — реальный или вымышленный, где не было так называемой линии фронта, а равно и безопасного тыла.

Если человечество, отдельные его страны и институты управления, имели планы локализации и преодоления кризиса, могу констатировать: эти планы не сработали. Досадно. До кроп-инцидента человечество подвергалось глобальным ударам разного рода. Могло подготовиться, извлечь уроки из ошибок, выстроить стратегию выживания. Могло ли? Поздно задавать такой вопрос.

Темпы деградации и разрушения были неодинаковы по странам и регионам. Этому способствовали как объективные, так и субъективные факторы. Перейду к ним позже. Прежде укажу: срок регионализации, нарушения связи и координации любых процессов в масштабе планеты оказался ничтожным и не превысил месяца. В тот же период уместился процесс утраты полноценного контроля над своей территорией в большинстве стран. Причин вижу несколько.

Кроп-фактор проявил наибольшую активность в густозаселенных регионах. Они же являлись в той или иной мере центрами управления для цивилизации. Когда в мегаполисах не удалось остановить панику и наладить системы снабжения, всё стало по сути безнадежно.

Кроп-фактор не имел единого эпицентра и не поддавался локализации. Хуже: на кроп бурно реагировали люди, подверженные наибольшему стрессу. В условиях кризиса стресс для управленцев был неизбежен, они оказывались в группе максимального риска деградации генома.