Непреклонные - [2]

— Ота! — крикнула я с порога, потому что дочь, против обыкновения, не выскочила меня встречать. Наверное, опять вцепилась в компьютер.

Ответом мне была пугающая тишина. Скинув туфли, и бросилась распахивать двери; и притом не представляла, что хочу увидеть. А ребёнок мой наблюдал за мной с порога кухни, пока я металась туда-сюда.

Увидев Октябрину, я облегчённо вздохнула и только тут разжала сведённые судорогой пальцы. Сумка упала на пол, и я принялась расстёгивать кнопки кожаной куртки, которая при этом тихо поскрипывала. Шейный платок я, не глядя, бросила на полочку.

— Мам, привет!

Октябрина чему-то улыбалась, шкодливо опустив длинные ресницы. Обхватив меня за шею, она привстала на цыпочки и чмокнула в щёку.

— Около игровой комнаты там у нас кто-то ртуть разлил. Ну, всех и развезли по домам. Сказали, заберут, когда всё вычистят. Два дня надо заниматься дома. Я уже занимаюсь, ты не бойся…

— А у меня есть сведения, что ты на велике полдня гоняла.

Я прошла на кухню, села верхом на табуретку. Ота немедленно забралась на другую, устроила голову на кулачке и тряхнула густой смоляной чёлкой.

— Скажи мне честно — вы с Денисом ругались матом на улице?

— Нет. Мы матные слова не говорили! — искренне удивилась Ота.

— Но что-то вы старушкам кричали? — Я окончательно успокоилась и полезла в холодильник. Теперь чаем с травами не обойтись — нужно кормить дочку обедом. — Или они всё придумали?

— Денис им сказал: «Бабки в повязках!». Это из «Няни-мумии»…

— Но они же правильно вам замечание сделали! Не соглашалась я. — На великах гоняли? Грязью их обрызгивали? На чужую собачку ошейник с электроразрядом надевали? Вы что, нормально играть не можете?

— Они сказали, что из меня ничего не получится, и мне в элитной школе делать нечего. Бабушка — подавальщица, дедушка — шофёр, а мать по улице… по панели ходит. И что они знают, откуда у нас машина…

Я махнула рукой, надела кокетливый малиновый фартук, загремела тарелками. О том, что меня во дворе считают не частным сыщиком, а валютной проституткой, я знала давно. Но девочке-то можно было об этом не говорить. И грешно поминать дурным словом её дедушку и бабушку, о которых якобы во дворе хранят добрую память…

— После съеленной пачки чипсов ты ещё хочешь обедать? Не тошнит?

— Нет. — Октябрина резко вскинула голову и взглянула мне прямо в зрачки большими шоколадными глазами. — Не тошнит. Мама, ты не бойся. Я тебе одну вещь скажу, очень важную.

— Какую?

Я старалась отрешиться от сыскных дел и переключиться на дом. Здесь вся мои жизнь, и самые важные дела происходят в этих четырёх комнатах и на этой кухне, где мы с дочерью сейчас будем обедать. А, может, ужинать, потому что уже вечер. Какую бы вещь ни сказала сейчас Ота, пусть даже глупую или пустяковую с моей точки зрения, я должна отнестись к проблеме серьёзно. Именно потому, что это — проблема моей дочери.

— С тобой всё в порядке?

— Всё. — Октябрина водила смуглым пальчиком по столу, и я видела, что она лукавит. — Только Денис мне предложение сделал. Взаправду!

— То есть?.. — Я даже поперхнулась. — Предложение чего?

— Чтобы я за него замуж вышла, — тихо и вежливо пояснила дочь. — Но не сейчас, ты не думай! Потом, когда паспорта получим. Мы поклялись, что он другую не найдёт, и я — тоже…

— Он сделал тебе ТАКОЕ предложение? — Я почувствовала, что мой язык онемел, и ни одной мысли не приходит в голову. — Почему вдруг родилась такая идея? Вы слишком долго гуляли? Решили и в ЭТО поиграть?

Конечно, я знала, что такой разговор когда-нибудь состоится — лет этак через одиннадцать, а то и позже; потому как следует и не подготовилась. Судьбоносная минута застигла меня врасплох. Чтобы Октябрина не заметила улыбку, я стала накладывать корм в миску нашей персидской кошки Клариссы.

— Мы в это не играем, — всё так же негромко, но очень решительно сказала Октябрина, пощипывая рукав своего джемпера. — Мы даже целовались, — добавила она одними губами. — Мы любим друг друга — на всю жизнь.

Я всю жизнь была и сейчас остаюсь никуда не годной хозяйкой, потому что всё время проводила на службе, в охранно-розыскном агентстве. Там нельзя было подолгу заниматься личными делами, и поэтому питались мы в основном из пакетиков. Дочка неделями проживала в пансионе, и забирала я её лишь на выходные. Мы мотались по детским кафе, заходили в рестораны. Но почему-то Отка особенно любила «Макдональдс». На сегодня у меня остался только гороховый «быстросуп», который я и развела в двух тарелках. В последнюю очередь я нарезала хлеб и села напротив Оты.

— Целовались? Любите?

Мне показалось, что я ослышалась. Да, я никогда не забывала, что моя дочь южных кровей, и замуж может захотеть раньше, чем остальные. Но чтобы в семь лет и за семилетнего!..

— Мы же в щёку целовались! — Октябрина старательно дула на ложку с супом и одновременно пожимала плечами.

— Значит, в щёку, — машинально повторила я, взялась за свою ложку и тут же обожглась. — А что ещё делали? — Вопрос прозвучал довольно-таки глупо, и я очень быстро это поняла, примирительно улыбнулась.

— А что ещё можно делать? Он маленький пока, неразвитый.

— Как это неразвитый? — попыталась я прояснить взгляды дочери.