– Не хочешь ли ты вручить его мне? – спросила она, протягивая руку ладонью вверх и изо всех сил стараясь, чтобы она не дрожала. – Я передам его отцу сама. Однако очень надеюсь, что ты не ждешь от нас хороших рекомендаций.
Ей было приятно видеть эту подлую женщину смущенной. Экономка действительно сунула ей конверт, прежде чем овладела собой. Хотя и это она сделала не сразу.
– Я… я не верю тебе! – запинаясь, пробормотала Эвелин. – Ты… ты не знала до той минуты, пока я просто не выложила тебе правду.
– Как не знала и о том, что несколько лет назад ты убила мою собаку? – бросила ей Пейдж.
Рот экономки открылся.
– Я не такая дура, какой ты меня считаешь, Эвелин. Да, мне был нужен Антонио, и теперь я вышла за него замуж. Мне наплевать, кто подтолкнул его к женитьбе на мне. Отец оказал мне большую услугу, потому что теперь я жена Антонио и намерена оставаться ею. Советую тебе убираться отсюда к черту, потому что, если ты этого не сделаешь, Антонио заставит тебя страстно захотеть этого. Тебе следовало бы видеть, что он сделал с человеком, который однажды осмелился ударить меня.
Пейдж стояла на своем до тех пор, пока экономка не вышла из спальни. Но когда она осталась одна, то медленно опустилась на край кровати, чувствуя себя совершенно раздавленной. Из нее будто бы разом ушли все жизненные соки.
В отчаянии она попыталась решить, что ей делать, как быть, как вести себя. Верить ли хоть толике того, что она только что сказала Эвелин? Остается ли какая-нибудь надежда на то, что Антонио действительно влюбился в нее? Или все это было ложью с самого начала? Развяжется ли этот узел сейчас, когда она наконец получила то, чего хотела?
Она все еще сидела там, потрясенная и, как ни странно, без единой слезинки в глазах, когда в комнату ворвался Антонио.
– Пейдж, быстрее! Твой отец! Ему плохо.
Она осталась сидеть в той же позе и только бесстрастно посмотрела на него.
Антонио нахмурился.
– Ты что, не слышала, что я сказал? У твоего отца сердечный приступ. Я вызвал «скорую помощь», с ним сейчас Джим, он делает ему искусственное дыхание и закрытый массаж сердца. Да что с тобой такое, Пейдж? Почему ты сидишь и смотришь на меня так? Ты в шоке? О Господи, ну конечно! Я иногда забываю, какая ты нежная, какая впечатлительная. Может быть, мне найти Эвелин и отправить ее наверх, чтобы помогла Джиму?
Упоминание имени Эвелин наконец-то вывело Пейдж из оцепенения.
– Нет, – сказала она резко, тряхнув головой, – Эвелин ушла.
– Что значит… ушла?
– Уволилась. Наша милейшая экономка только что была здесь. Оставила заявление об уходе. Возвращайся к отцу, – тихо сказала она. – Я оденусь и сразу спущусь.
– Странно… Почему ей вздумалось увольняться именно сегодня, в день нашей свадьбы? Ты не знаешь? Она ничего не объяснила?
Проигнорировав вопросы мужа, Пейдж встала и отвернулась, чувствуя, что он медлит и что смущен ее поведением. Но она и за миллион долларов не смогла бы взглянуть на него. Не сейчас.
– Иди, – резко бросила она через плечо.
И только тогда Пейдж обратилась мыслями к своему отцу. Она хотела ненавидеть его, хотела ненавидеть их обоих! Но обнаружила, что ненависти в ней нет.
А потом она заплакала – горько и беззащитно.
Как найти в себе силы жить с этой болью?
Чувствуя себя глубоко несчастной, Пейдж надела голубое шелковое платье, которое приготовила к сегодняшнему дню, и спустилась вниз.
«Скорая помощь» прибыла и забрала ее отца прежде, чем Пейдж смогла повидаться с ним. Антонио ждал жену в вестибюле. Он выглядел озабоченным.
– С тобой все в порядке, дорогая? – спросил он, беря ее за руку и ведя через открытую парадную дверь. – Ты очень бледна. Но дело не так плохо. Врач сказал, что это, возможно, осложнение после ангины.
Джим ждал у лестницы рядом со служебным лимузином, готовый следовать за «скорой помощью» в больницу.
– Я и не подозревал, что у него больное сердце, – пробормотал Антонио, помогая Пейдж усесться на заднее сиденье, а потом садясь рядом с ней.
– Оно у него здоровое! – возразила Пейдж.
– Конрад переутомился. Ему уже давно советовали лечь на обследование, но он твердил, что ненавидит больницы, и решил уйти на пенсию. Я только сейчас об этом узнал, иначе, поверь, поступил бы по-другому.
– Что… что ты имеешь в виду?
Когда он взглянул на нее, в его глазах мелькнуло беспокойство.
– Надеюсь, что ты не очень расстроишься, Пейдж, но я… сегодня я уволился из «Фотчен Продакшнз».
– Что? – выкрикнул Джим из-за руля. – Тони, ты же единственный порядочный человек в этой чертовой компании!
– Я должен был сделать это, Джим, – ответил Антонио и внимательно посмотрел на жену. – Мне захотелось принадлежать самому себе. Жить своей собственной жизнью вместе с женой, которую я люблю больше всего на свете. Я не мог бы сделать этого, работая на Конрада. Любое мое продвижение по службе люди рассматривали бы как карьеризм при поддержке тестя. Они потеряли бы ко мне уважение. А уважение играет большую роль в жизни итальянцев, итальянских мужей, – добавил он, беря руки Пейдж в свои. – Для меня самое главное – это жена, и если бы она перестала меня уважать, я бы, наверное, умер.
Пейдж задохнулась. О Боже! К горлу подступил комок. Все то, что она сказала Эвелин, было правдой! Может, Антонио и заставили добиваться ее согласия на брак, но он действительно влюбился в нее. К тому же его любовь столь велика, что он готов бросить то, ради чего работал всю жизнь!
