…Услышав звук ключа, поворачивающегося в замке входной двери, Пейдж вернулась в холл. Ее прекрасные голубые глаза лихорадочно искали следы драки на лице Антонио. Однако никаких кровоподтеков и ссадин не наблюдалось, а руки Антонио были пусты.
– Джеда нет дома? – озадаченно спросила Пейдж: чем он так долго занимался, если не дрался с Джедом и не собирал ее одежду?
Антонио криво улыбнулся.
– Отчего же? Он дома.
– А… моя одежда?
– Он не мог отдать мне твою одежду.
– Да говори же скорей, что случилось? – воскликнула Пейдж. – Не терзай мне душу, твой возбужденный вид…
– Ничего особенного, – прервал ее Антонио и повлек назад в комнату. – Мне надо выпить. – Он подошел к черному лакированному бару и налил себе большой бокал виски. – Тебе налить чего-нибудь?
– Нет, спасибо. А что ты имеешь в виду, говоря «ничего особенного»?
Она взволнованно наблюдала, как Антонио сделал большой глоток виски, потом виновато улыбнулся:
– Кроме здоровенного синяка и временного полового бессилия, с твоим приятелем все в полном порядке.
Пейдж не знала, радоваться или плакать.
– Джед был с… с женщиной? – выдавила она.
Ругая себя последними словами, девушка опустила голову. Какой же дурой она была, чувствуя себя виноватой перед Джедом! Его гнев был вызван уязвленным самолюбием, а вовсе не любовью к ней.
– Парень не мог вернуть мне твою одежду, – добавил Антонио, – потому что он сжег ее.
– Сжег?! – воскликнула Пейдж, испуганная и шокированная одновременно. – Но почему? Что заставило его так поступить?
– Многие мужчины, и Уолтхэм в частности, не переносят, когда им отказывают. Я думаю, когда он проснулся и обнаружил, что ты ушла, то почувствовал острую потребность уничтожить… тебя; ты к тому времени уже ушла, вот он и отыгрался на твоей одежде. Потом вышел на улицу и подобрал женщину, которая помогла ему самоутвердиться. Уолтхэм – жалкий, ничтожный тип. Он не любил тебя, Пейдж. Он никогда не любил тебя.
Теперь Пейдж и сама это понимала, как это ни удручало ее.
– Господи, какая же я дура!
Она закрыла лицо руками и заплакала – слезами отчаяния и жалости к себе. Отец прав – она доверчива и слепа. Мужчинам слишком легко удавалось одурачить ее: немного приятной лести, немного лжи – и она готова поверить первому встречному. Не стал исключением и Джед.
Антонио мягко обнял ее. Сдавленно всхлипнув, она опустила голову ему на грудь, не в силах успокоиться.
– Бедная Пейдж. – Антонио привлек ее к себе, крепко обняв за талию и гладя роскошные волосы, струившиеся по плечам.
Мысли девушки беспокойно метались. Все рухнуло. Она начала новую жизнь, закончила колледж, нашла новую работу, приобрела новый гардероб и, как ей ошибочно казалось, нового мужчину, чтобы… забыть Антонио. И что же? Работы нет, красивая одежда исчезла без следа, а мужчина оказался развратным подонком. И теперь она снова живет в ненавистном помпезном доме и любит Антонио больше, чем когда-либо! Любит! А что же он? Пейдж вернулась к действительности. А он, Антонио, держит ее в объятиях. Вот чего она ждала всю свою Жизнь. Разве это не правда? Разве это не правда?
Ее слезы высыхали по мере того, как в теле разгорался жар. Сердце заколотилось с бешеной силой – вот-вот выпрыгнет из груди. В воздухе повисло напряженное молчание. Рука Антонио замерла на спине Пейдж. Она почувствовала, что у него тоже учащается пульс.
– Я думаю, – глухо пробормотал Антонио, – что лучше мне отвезти тебя домой. – И он отстранил ее.
Пейдж подняла голову и расширившимися глазами посмотрела на Антонио.
– Домой? Почему?
– Ты расстроена, – выдавил тот. Его глаза горели страстью.
– Но мне не нужно ехать домой, – возразила растерянная Пейдж.
– Я сомневаюсь, что в данный момент ты отдаешь себе отчет в своих поступках. Ты знаешь, что тебе нужно?
Страсть, остатки здравого смысла и нерешительность переплелись в душе Антонио.
– Интересуешься, что мне нужно, Антонио? – Пейдж зажмурилась и выдохнула: – Ты!
– А как же Уолтхэм?
– Мне никогда не нужен был Джед так, как ты. Поверь мне, Антонио, это правда.
Антонио приблизил свои губы к ее губам. Теперь их разделяло только несколько миллиметров.
– Как только я поцелую тебя, – предупредил он, – пути назад не будет.
– Вряд ли мне захочется возвращаться.
– Я говорил сам с собой, Пейдж, – пробормотал Антонио, – а не с тобой.
И он прильнул к ее губам.
Целуя Пейдж, Антонио боролся с глубоким отвращением к себе. Он знал, что поступать так, как он поступает, подло. Пейдж сейчас особенно уязвима, измученная событиями прошлой ночи и этого вечера. Ее уверенность в себе как в женщине подорвана, а чувство собственного достоинства растоптано.
Классический вариант разочарованной в любви женщины. Какая прекрасная возможность атаковать ее до того, как она начнет трезво соображать!
«Он ей нужен!» – это старое подростковое увлечение не оправдывает Антонио, наоборот, усугубляет его вину.
Совесть настойчиво требовала, чтобы он не трогал ее. Антонио скажет Конраду, что отказывается участвовать в этой недостойной игре, он может прожить и без «Фотчен Продакшнз»!
Но в этот вечер между ними проскочила божественная искра, она зажгла такое пламя, которое оказалось гораздо сильнее их воли… Когда губы Пейдж смягчились и разошлись под губами Антонио, он легко послал свою совесть ко всем чертям, а злость на Конрада совершенно исчезла. Эта восхитительно красивая девушка заставила Антонио забыть все: свои сомнения, Конрада, работу…
