Неправое дело - [23]

– Всякое бывает… – проворчала Марта. – Так ты едешь не мстить, а, Людвиг?

– Кончай одно и то же спрашивать. Пива хочешь?

XI

Луи двинулся в путь на следующий день в одиннадцать часов без особой спешки. Владелец собаки действительно жил на самом краю Бретани, километрах в двадцати от Кемпера. На дорогу уйдет часов семь плюс остановка на пиво. Луи не любил быстро ездить и не мог все семь часов пути обходиться без пива. Его отец к пиву относился так же.

Он вспоминал запись Матиаса: «Собака: средних размеров, бежевая, шерсть короткая, зубы большие, возможно, питбуль, во всяком случае, морда отвратная». Такое описание не внушало симпатии к хозяину. «Мужчина: за сорок, светлый шатен, глаза карие, короткая нижняя челюсть, но в остальном очень недурен, небольшое брюшко все же имеется, фамилия…» Как там его фамилия? Севран. Лионель Севран. Значит, хозяин пса вчера утром отбыл в Бретань вместе с собакой и пробудет там до следующего четверга. Делать нечего, надо ехать. Луи вел машину на средней скорости, без спешки. Он подумывал взять кого-нибудь с собой, чтобы не быть совсем одному во время этой непредсказуемой поездки, да и больной ноге давать передышку, вот только кого? Люди, присылающие ему новости из четырех департаментов Бретани, с ним не поедут, они привязаны к работе в порту, у себя в лавке, в газете, их с места не сдвинешь. Соня? Да ведь Соня ушла, к чему думать о ней. В следующий раз он постарается найти кого-нибудь получше. Луи поморщился. Ему было нелегко влюбиться. Из всех женщин, с которыми он спал, – когда ты один в машине, об этом можно говорить прямо, – скольких он любил по-настоящему? По-настоящему? Трех или трех с половиной. Нет, не по его это части. Или он уже не стремится к этому. Он пытался любить в меру, без страсти, и избегал бурных отношений. Потому что он из тех натур, что по два года страдают после пылкой неудачной связи, пока не решатся начать все заново. А поскольку спокойной любви он тоже не искал, то надолго оставался в одиночестве, и Марта называла это время его ледниковым периодом. Ей это не нравилось. Что тут хорошего, говаривала она, если ты холодный как лед. Луи улыбнулся. Правой рукой он достал сигарету и закурил. Снова кого-нибудь полюбить. Опять кого-то искать, вечно одна и та же история… Ладно, и так сойдет, мир предан огню и мечу, и он подумает об этом потом, а сейчас у него начало ледникового периода.

Он припарковался на стоянке и закрыл глаза. Десять минут отдыха. Как бы там ни было, а он благодарен всем женщинам, прошедшим через его жизнь, любимым и нет, за то, что они были. В общем-то он любил всех женщин – когда сидишь в машине один, можно и обобщать, – всех, особенно тех трех с половиной. В конечном счете он испытывал признательность к ним всем без разбора, восхищался их даром любить мужчин – это казалось ему чертовски сложным, – тем более таких уродливых. С таким суровым и отталкивающим лицом, как у него, ему бы следовало всю жизнь прожить одному. Но все обстояло иначе. Природой так устроено, что только женщинам может казаться красивым такой невзрачный парень, как он. Честное слово, он был им признателен. Ему казалось, что у Марка с женщинами тоже не ладится. Этот вандузлеровский отпрыск чересчур нервный. Можно было бы взять его с собой, он думал об этом, вместе бы поискали себе подруг на краю Финистера. Но от Луи не ускользнуло, как съежился Марк у себя за столом, когда он заговорил о поездке. Марк не видел в этой истории с костью ни начала, ни конца, и напрасно: конец ее был налицо, и они постепенно подбирались к началу. Только Марк этого пока не заметил или боялся свихнуться, а может, Марку Вандузлеру не нравилось заниматься всякой ерундой, если только не он сам ее придумал. Потому-то Луи и не позвал его. И потом Вандузлер-младший вполне мог оставаться в Париже, пока что быстроногие люди Луи не требуются. Вот он и рассудил, что лучше Марка не трогать, обидеть его так же легко, как помять льняную ткань, зато он так же прочен, как она. А раз уж зашла речь о тканях, интересно, из какой скроен он сам? Надо будет спросить у Марты.

Луи уснул, положив голову на руль.

До Пор-Николя он добрался в семь вечера. По улицам города-порта ехал медленно, чтобы все рассмотреть. Городок был невелик и не очень красив. Спрашивая дорогу направо и налево, Луи нашел дом Лионеля Севрана. Чтобы пописать, псу, видно, приходится бегать за несколько километров. Может, он предпочитает делать это только в Париже, может, эта собака – сноб?

Луи позвонил и стал ждать у закрытой двери. Как говорил ему один приятель, большая и примечательная разница между животным и человеком состоит в том, что животное открывает двери, но никогда не закрывает их за собой. Полярное различие в поведении. Луи, улыбаясь, ждал.

Дверь открыла женщина. Инстинктивно Луи внимательно рассмотрел ее, оценил, вынес суждение, прикинув все «за», «против» и «возможно» – без всякой задней мысли. Бессознательно он вел себя так со всеми женщинами. Сам находил эту свою манеру отвратительной, но все происходило помимо его воли. В свое оправдание Луи мог бы сказать, что он всегда сначала изучал лицо, а потом уж фигуру.