Неправильное воспитание Кэмерон Пост - [19]
Мой домик был метр в высоту и метр в ширину, так что нам с Рут не сразу удалось извлечь его на свет божий через узкую дверцу сарая.
– Ну что, отнесем его в машину и отвезем в Сент-Винсент? – спросила меня Рут после того, как мы, порядком взмокнув, все-таки сумели протолкнуть его сквозь затянутый паутиной дверной проем. – Вот будет радости какой-нибудь малышке!
Мы просто грузовиками вывозили разный хлам в этот благотворительный магазин.
– Нет, это мое, – ответила я, хотя до той самой минуты у меня и в мыслях не было оставить домик себе. – Папа сделал его для меня, и я не собираюсь отдавать его другой девчонке. – С этими словами я ухватила дом за остроконечную крышу, подняла вверх по лестнице в спальню и захлопнула за собой дверь.
Папа выкрасил домик голубой краской – «лазоревой», как он ее называл. И мне так понравилось это слово, что первая хозяйка этого жилища, кукла Сара, получила фамилию Лазорева. На обрамленных окнах, сделанных из настоящего стекла, были белые наличники, а под ними располагались цветочные ящики с пластмассовыми растениями.
У домика была и нарядная кованая ограда, выполненная очень искусно. Она окружала крошечный дворик, сделанный из остатков искусственного покрытия крытого футбольного поля в Биллингсе, наклеенных на твердую основу. Понятия не имею, где папа умудрился их найти. Он даже крышу перекрыл настоящей кровельной дранкой. Снаружи домик был просто картинка, все было сделано в лучшем виде, но вот внутри…
Вся конструкция была собрана на петлях, так что можно было закрыть дом и любоваться им со всех сторон или открыть любую его часть, так что получалась своего рода диорама. Комнаты были готовы, папа сделал лестницу и установил камин, но больше ничего, никакой отделки. Ему хотелось успеть все закончить к моему дню рождения, и он обещал, что после мы вместе все украсим, чего мы так никогда и не сделали. Но я не держала обиды. Даже в таком виде это был лучший кукольный домик, который я видела в своей жизни.
Мы с мамой подобрали для него кое-какую мебель в «Бене Франклине». Вместе с Ирен я часами играла с домиком, пока вскоре после десятого дня рождения вдруг не решила, что уже слишком взрослая для кукол, а значит, и для кукольных домов.
Оставив Рут в одиночестве избавляться от хлама, я перетащила домик в угол и без того забитой вещами комнаты и водрузила на стол. Стол был гигантский; его тоже специально для меня соорудил папа, снабдив всевозможными ящичками, полочками, секретными отделениями и широкой столешницей для школьных поделок. Однако кукольный дом был под стать столу – такой же громоздкий, а потому занял собой почти всю поверхность, оставив мне лишь небольшой свободный уголок. Тем не менее мне нравилось видеть его у себя. Так он и простоял там несколько следующих недель, спящий великан, ждавший своего часа.
Дела Клоусонов шли в гору. Динозавры явно несли золотые яйца. «Динозавров копать – это вам не хвосты коровам крутить», – повторял мистер Клоусон. Несмотря на осень, он купил себе новехонькую синюю машину с откидным верхом. На Ирен было все с иголочки, когда она пришла в школу, а к Хеллоуину стало известно, что ее переводят в Академию Мейбрук в Коннектикуте. В частную школу-пансион. Я видела такое в кино: плиссированные юбки, ровные зеленые лужайки, поездки на побережье по выходным.
– И где же мальчики, Ирен? – спросила Стеффи Шлет, когда мы набились в кабинку в «Бене Франклине» и кое-кто из девчонок начал ахать и охать, разглядывая глянцевые фотографии в брошюре.
– Мейбрук – женская школа. – Ирен медленно сделала глоток «Перье». В буфете «Бена Франклина» «Перье» не продавали, ее вообще не продавали нигде в Майлс-сити, но миссис Клоусон завела привычку закупать эту воду в Биллингсе, так что Ирен теперь повсюду таскала с собой бутылку.
– Скукота! – Стеффи визгливо захихикала. Она прямо-таки прославилась этим своим хихиканьем.
– Да нет, – ответила ей Ирен, стараясь не встречаться со мной взглядом. – Наша школа-побратим, Ривер-Вейл, находится на другом берегу озера, и мы постоянно устраиваем танцы и другие совместные мероприятия. Почти каждые выходные.
Я наблюдала за тем, как Стеффи, прежде чем отправить ломтик картошки фри в рот, водит им по лужице кетчупа, как потом обмакивает его в миску с деревенским соусом, которого в «Бене Франклине» всегда готовили от души, как тут же тянется за следующей порцией.
– Но почему ты уезжаешь сейчас? – спросила она. Скобки на ее зубах были все в картофельной кашице. – Почему не подождешь до следующей осени или хотя бы до начала второго полугодия?
Я сама думала спросить о том же и обрадовалась, что Стеффи сделала это за меня. Мне не хотелось, чтобы Ирен заметила, как я ей завидую. Со своего места я могла разглядеть кое-что из этой брошюры: румяных девушек, играющих в лакросс или кутающихся в теплые шерстяные кофты у себя в комнатах, уставленных книгами в кожаных переплетах. Разумеется, с чашками какао в руках. Точь-в-точь как в кино.
Ирен сделала еще глоток «Перье», а потом стала медленно и сосредоточенно заворачивать крышку, хмуря лоб, как будто вопрос Стеффи требовал от нее серьезных раздумий. В конце концов она сказала:
