Неповторимое. Книга 2 - [38]

С учетом интеллекта, особого характера и полной безответственности, не надо было Шахбазова вообще направлять в академию. По окончании академии он приехал в родной Баку, где был назначен комендантом. На этой должности со временем и закончил службу.

А вообще обо всех моих товарищах по группе у меня остались самые добрые, самые теплые воспоминания. Это были большие труженики и замечательные товарищи. Неудивительно, что все доросли до звания полковник, а некоторые получили в последующем и генерала.

Когда после первого общего заседания нас распустили осваивать свои классы, мы прибыли к себе, там нас уже поджидал тактический руководитель группы полковник Самаркин. Мы облюбовали себе столы и закрепились на три года. Полковник Самаркин детально рассказал о порядке, который утвердился в академии, об особенностях при работе с секретной и другой литературой, о методах проведения семинаров, летучек, контрольных занятий, зачетов и годовых экзаменов. О групповых занятиях, особенно на выездных, он говорил долго и с упоением — видно, они ему были по душе.

На следующий день я убыл за семьей. Ничего не сообщая в Черкассы, явился домой, а хозяйка говорит, что Ольга Тихоновна еще вчера полностью рассчиталась и переехала к Шаталовым. Прихожу к Шаталовым. Точно — вся команда в сборе: Семен Шаталов с женой Дусей и дочкой Люсей и моя Оля с сыночком. Перецеловались — и сразу за дело. Семен пошел созывать друзей-товарищей на «мальчишечник» в столовую около Дома офицеров, а я побежал в полк представиться командиру по случаю поступления в академию. Мне запомнились его слова:

— Мне известно было, что вы поступили, и я знал, что по возвращении домой вы обязательно зайдете ко мне. Офицер иначе не мог поступить. Вы недолго были в полку, но оставили о себе хорошую память. Спасибо вам за это. Я искренне желаю вам успешно закончить учебу и отлично служить, продвигаться по служебной иерархии, побывать в интересных, запоминающихся местах. Не бойтесь трудностей! Наоборот, они создают такую обстановку, когда можно проявить себя, проверить свои силы. От всей души желаю всяческих успехов.

Подошел, по-отечески обнял. Я был растроган и искренне поблагодарил его за внимание, за предоставленную мне возможность поступить в академию. Сказал, что буду очень рад, если доведется служить под его командованием.

Мы расстались, и больше никогда не встречались, но его слова остались со мной и оказались пророческими.

Посетив еще кое-кого в полку, я отправился в гарнизонную столовую. Был уже вечер. Хорошо, что сразу, как приехал в Черкассы, взял билеты на обратный путь, поэтому на душе было спокойно.

В столовой собрались все мои друзья-товарищи, в том числе улыбающийся крепыш полковник Ланге. Рукопожатия, похлопывания, поздравления. Мы сдвинули столы, сели потеснее, и, хоть ужин уже давно закончился, сотрудники столовой с удовольствием взялись обслуживать наше застолье. Выступили все, но первым — Ланге. Он сказал приблизительно то же, что и командир полка, вспомнил нашу поездку в Кишинев, а также совместную работу по испытаниям нового гусеничного транспортера ГТС. А затем были пожелания, пожелания, пожелания… Расстались в полночь. Договорились, что провожать нас никто не будет, все проблемы с моим отъездом решит Семен Шаталов.

Дома женщины немного поворчали на нас, мол, затянули мы прощальный ужин, но все улеглось. Утром на вокзал — транспорт уже был у подъезда. На перрон прибыли за полчаса до прихода поезда. Обсуждали разные вопросы, обещали друг другу писать, а Шаталовы клялись, что при первой же возможности побывают в Москве и зайдут к нам. Но в жизни получилось иначе. Сначала переписка была регулярной, и не только к празднику, затем стала все больше и больше угасать. На наши письма, поздравительные открытки и телеграммы мы ничего не получали. Ни с кем больше мы не переписывались, узнать у кого-нибудь, почему Шаталовы молчат, возможности не было. Через много лет, точнее в 1969 году, находясь в Москве по случаю моего нового назначения, я встречаю случайно в вестибюле гостиницы ЦДСА Семена Шаталова. Встреча была радостной, но разговор — грустным. Оказывается, Семен давно уволился из армии и несколько лет руководит профсоюзами (какими — не спросил). С Дусей он разошелся и создал уже другую семью.

— А сейчас извини, Валентин, очень тороплюсь на совещание к начальству. Но здесь еще буду несколько дней, увидимся.

— Желаю всего хорошего. Рад был встрече. Но, к сожалению, завтра утром я улетаю к месту службы.

Так вот неожиданно встретились и быстро расстались. У всех своя судьба. Но как важно не потерять себя, свое человеческое достоинство.

Но об этом повороте в наших судьбах мы, стоя на перроне Черкасского вокзала, еще не знали. Подошел поезд. Наш плацкартный вагон своим входом почти уперся в оставленные нами вещи — два чемодана и постельную связку. Предъявив билеты, мы с Семеном и вещами двинулись вперед. В середине вагона нашли две свободные наверху полки — одну в купейной части, вторую — в боковой проходной. Внизу сидела, с одной стороны, бабка, с другой — мужик лет пятидесяти. Мы, два майора, стали просить его уступить место матери с грудным ребенком. Он сразу согласился и тут же перебрался наверх. Растолкав вещи и передав мужику его постель, мы отправились за Ольгой Тихоновной.