Непотопляемый - [2]

Еще раз поглядев на часы и тяжко вздохнув, он сосредоточенно уставился на подъезд и неожиданно обнаружил несколько более интересный объект для наблюдений, чем входящие и выходящие соседи, знал которых, как облупленных, с детства. Возле дома, заслонив от Коляна правые окна первого этажа, затормозила нарядная серебристая иномарка. В их рабочем микрорайоне такие машины и по сей день были редкостью: на парковке возле первого подъезда стояли два давно состарившихся «жигуленка» и сорок первый «Москвич» с проржавевшим бампером — ничего интересного… Хотелось бы знать, к кому в таком случае наведалась эта «карета». Колька даже прищурился изо всех сил, пытаясь разглядеть марку машины, но света, падавшего от тусклой лампочки над подъездом и постепенно загоравшихся окон дома, оказалось для этого недостаточно.

Между тем из неизвестной машины через пассажирскую дверцу вылез какой-то мужик в заурядной серой куртке, с обычным продуктовым пакетом в руках и направился непосредственно к Колькиному подъезду. Это к кому ж такие важные гости приезжают?.. Колька Мишин совсем, было, решил прогуляться просто так до своей квартиры еще раз и поглядеть, к кому приехал мужик, но не успел: гость вышел из подъезда так же быстро, как и вошел, видимо, знал код подъезда двери, и вернулся в машину.

«Ага, — подумал Колян, — значит, к кому-то на первом этаже, кого еще с работы нет…» Теперь у него появилась более интересная цель для наблюдения, поскольку иномарка никуда не уехала, а просто сдала назад и замерла в противоположном конце дома.

Парень поежился на своей скамейке: осенний холод все-таки забрался под его тощую куртку. Однако внимания своего Колян ничуть не ослабил.

В этот момент дверь подъезда открылась и вслед за своей беспородной, лохматой, как медведь, псиной на улицу выскочила Ирина Петровна с третьего этажа. Колька, увидев соседку, нахмурился: небось припрется сейчас сюда со своей жучкой, увидит его, а потом матери настукает, что он по ночам по скверам шляется… К счастью, Ирина Петровна направилась в другую сторону, туда, где находился местный универсам: видать, забыла чего-нибудь купить к ужину, она вечно все забывает, кроме того, о чем можно потом посплетничать!

Коля Мишин снова поежился, вновь посмотрел на иномарку, потом опять на свой подъезд, к которому в этот момент как раз подходил еще один их сосед — его Колян слегка побаивался, а остальные жильцы дружно и безапелляционно уважали: Николай Петрович Познеев жил на четвертом этаже и работал самым главным, как говорила мать, следователем в Московской прокуратуре… Для Кольки это было все равно что работать ментом, которых он и его дружки старались обходить стороной, твердо зная, что от этой породы можно ждать в любой момент любой неприятности… Но вообще-то следовало признать: Колькин тезка Николай Петрович был вполне «нормальным мужиком»: никаких замечаний парням никогда не делал, даже если заставал их всей кучей стоящими в подъезде… И в ответ на дружное «Здрась-с-сте!» отвечал в таких случаях с улыбкой… Кроме того, и железную дверь в подъезде, и кодовый замок, единственный на весь дом, Познеев, говорят, почти полностью поставил на свои деньги.

Колька Мишин еще раз взглянул на следователя, как раз в этот момент набиравшего на замке код, и это было последнее, что он увидел, перед тем как на какое-то жуткое мгновение ослепнуть и оглохнуть одновременно… Это потом, спустя неизвестно сколько минут, он понял, что прогремел взрыв, а в первые секунды автоматически вскочил со скамейки и стоял, как последний дурак, столбом, крепко зажмурив глаза. Когда открыл их, сразу увидел и развороченную дверь подъезда, упавшую на землю, и лежавшего рядом с ней на спине, с раскинутыми руками Познеева, и выбитые стекла Кирилловых с первого этажа. И сам не зная почему, Колька вначале подпрыгнул на месте, а потом бросился к Николаю Петровичу, уже не видя, как в выбитых окнах замелькали лица соседей, не слыша, как надсадно кричит кто-то из женщин: «Уби-и-и-или!.. Ой, мамочки, уби-и-и-и…»

То, что он увидел, достигнув в несколько прыжков подъезда, Колька Мишин не забудет никогда.

Николай Петрович Познеев лежал неподвижно, с широко открытыми глазами, смотревшими в звездное, уже ночное небо, а горла и груди у него больше не было — вместо них Колько увидел сплошное кроваво-черное месиво… И он зачем-то встал рядом с телом следователя на колени и, тихонечко подвывая, позвал: «Дядь Коль, а, дядь Коль…» Хотя и законченному кретину было бы ясно, что Николай Петрович Познеев — мертв.

Потом откуда-то появилась мать и еще куча людей, и Колька только на следующий день понял, что, приди мать с работы вовремя, он наверняка остался бы сиротой… В одном легком халатике вылетела из подъезда с совершенно безумным лицом жена Познеева Марина, которую кто-то из женщин тут же силой увел назад. А потом — потом, кажется, прошла целая вечность, прежде чем тишину спального района Матвеевское разорвал вой милицейской сирены…

Кто-то о чем-то спрашивал Кольку, а он отвечал. Наконец, мать увела его домой и, наверное впервые с далеких, как казалось ему самому, детских лет, сама сияла с него и куртку, и ботинки и, словно больного, повела, обняв, на кухню, налила чай и стала поить им с ложечки, как маленького… К тому моменту, как в дверь настойчиво и длинно позвонили, Колька наконец пришел в себя и начал понемногу осознавать действительность.