Непотерянный рай - [7]

— Дружище, все прет вперед, кипит, бродит, клокочет. Сунешь руку — обожжешься, не сунешь — скажут, что осторожен сверх меры… Такая уж это эра хаоса. Не так давно, во времена гитлеровского одичания, втоптали в грязь все человеческие права, и попробуй теперь вынуть что-нибудь чистым из этого болота. Вернутся и законы этики, возникнут и новые законы эстетики, но нужно подождать. А пока все кипит и кипит. Я вот смотрю на эту пену, но делаю свое.

Жаль, что Петра нет рядом и разговор с ним приходится вести мысленно. Анджей глотнул кофе, минуло уже добрых полчаса, как он пришел сюда. Зал начал заполняться. Оставив пачку сигарет на столике, чтобы его не заняли, он направился в гардероб:

— Пана Зембу знаете? Ну, проще говоря, пана Петра?

— Да кто ж его не знает?!

— Он каждый день приходит?

— Не так чтобы каждый, но очень часто. Просто для него еще рановато.

— Скоро десять.

— Вот именно. У нас, — не без заносчивости перед новичком подчеркнул гардеробщик, — только сейчас, после театра, самый разгар начнется.

Анджей отблагодарил его чаевыми за науку и вернулся в зал. Направляясь в свой угол, он пытался протиснуться через узкий проход мимо стула, на котором сидела совсем юная девушка в желтом свитере. Он не заметил ее раньше. Она сидела в одиночестве за своим столиком спиной к залу, лицом к поржавевшей настенной лампе. Ей, видимо, не хотелось смотреть на людей.

— Простите.

Она не отодвинула стул.

— Прошу прощения.

Она не шевельнулась. Тогда он на цыпочках, втянув живот, кое-как протиснулся между стульями.

Она подняла пышноволосую голову и окинула его отсутствующим взглядом. Для нее он был не более чем обладателем шершавого рукава, коснувшегося ее плеча.

И ни слова.

Пьяна или задумалась? На первый взгляд она не казалась такой уж красивой, но в ней было что-то беспокоящее. Он с юных лет боялся красивых женщин, да и сейчас еще этот страх не прошел. Сердце забилось сильнее, и он в третий раз произнес, хотя уже миновал самое узкое место:

— Простите.

Злясь на самого себя, он сел за свой столик. У сигареты по-прежнему был привкус полыни, но он продолжал курить, так как глупо было торчать здесь не двигаясь, без всякого дела.

Девушка в желтом свитере все еще сидела одна. Теперь он видел ее сбоку. На розовой стене вырисовывался правильный профиль. Чистая линия лба, прямой нос, чуть пухлые губы.

Она то и дело откидывала волосы, спадавшие на глаза, но в этом не было ничего кокетливого. Встряхивала головой, словно не соглашалась с чем-то.

Через некоторое время она повернула голову и из-под полузакрытых век посмотрела почему-то под его столик. Только тогда он увидел все ее лицо целиком. Перехватив на лету взгляд девушки, он с изумлением заметил, какую ледяную грусть источают эти незрячие, но такие глубокие глаза.

И только сейчас заметил, что у нее на столе стоят недопитая чашка кофе и пустая стопка. Как раз в эту минуту незнакомка сказала что-то проходившей мимо официантке, и тут же на столе появилась новая стопка водки.

«Пожалуй, и двадцати нет, а пьет в одиночку», — подумал он не столько с осуждением, сколько с оттенком боли, будто дело касалось очень близкого человека.

Он не знал, как назвать то чувство, которое охватило его. Сочувствие, страх, беспокойство?

А Петр все не приходил, значит, пора собираться домой, он сдержит данное Ренате обещание, но сознание какой-то необходимости остаться здесь удерживало его. Он был уверен, что в его жизни именно в этот момент должно что-то произойти. Одни верят в интуицию, другие утверждают, что ничего подобного не существует. Как бы там ни было, но предчувствие, что он здесь понадобится, не оставляло его.

Анджей заказал еще кофе и рюмку коньяку. Ему совсем не хотелось пить, но этот реквизит был необходим. Он придавал какую-то раскованность движениям и позволял делать вид, что человек занят делом. А по существу, он мог теперь с напускной небрежностью наблюдать за девушкой, которая по-прежнему ни на кого и ни на что не обращала внимания.

Он не верил, что она сидит совершенно бездумно. Да уж не так она и пьяна, похоже, скорей, что борется сама с собой, со своими мыслями. Наконец, кроме откидывания волос, она сделала новое движение. Сняла с подлокотника сумочку, вытащила из нее листок бумаги и, подперев руками голову, вся ушла в чтение бумажки, а еще через минуту медленно и старательно разорвала ее в клочки над пепельницей.

Ровно в десять оплатила счет и встала. Она была стройна, но шла небрежной походкой, словно в полусне, не обращая ни на кого внимания. Так шагают только по безлюдной площади или по чистому полю.

В раздевалке надела модное светло-коричневое пальто, сильно суженное в талии. В зеркале видно было, как она небрежно всовывает руки в рукава, как застегивает пальто далеко не на все пуговицы, но, несмотря на это, пальто выглядело элегантно, оно стало неотъемлемой частью ее девичьей фигурки, а не куском шерстяной ткани, подогнанной на манекене.

Она не остановилась у зеркала, даже не посмотрела в него. Манера, самоуверенность или полное безразличие ко всему?

Анджей поспешно расплатился за кофе и недопитый коньяк, а еще через минуту поторапливал гардеробщика.