Непостижимая Шанель - [13]
21 августа был днем крещения. Священник больницы по этому случаю приехал из соседнего прихода. Он был викарием в одной из самых старых и самых красивых церквей Сомюра, Нотр-Дам-де-Нантийи. Именно он, заодно с другими новорожденными, окрестил Габриэль. Крещение проходило в часовне богадельни, перед главным творением Филиппа де Шампеня «Симеон, принимающий младенца Христа перед входом в храм», гигантским полотном, висевшим над головами верующих. Четырнадцать персонажей, изображенных на картине, приковывали к себе все взоры, и среди них выделялась высокая, стройная фигура Богоматери. На ее загадочную грацию всегда обращают внимание любители красоты. Крестными отцом и матерью из любезности согласились быть Моисей Лион и вдова Шастене, которые представили дочь Жанны под фамилией Шаснель. У викария не было причин сомневаться в том, что маленькая девочка родилась в законном браке, раз так утверждали заявители. Отец был в путешествии, мать — в больнице, ни один из них не был уроженцем Сомюра. Священник, ни о чем не подозревая, составил акт, и, таким образом, традиции кочующего племени не были нарушены. Семья отсутствовала, фамилия была записана неверно, гражданское состояние ребенка — также, и только крестный был в состоянии подписаться, ибо вдова Шастене заявила, что «писать не умеет».
Шестьдесят лет спустя Габриэль Шанель, рассчитывая на доверчивость своей аудитории, рассказывала историю о том, будто монахиня, которой поручено было нести ее к купели, назвала ее Бонер, то есть счастье, в надежде на то, что в этом имени отразится ее будущая жизнь. Ничего подобного. В акте значатся только два имени: Жанна — так звали мать и крестную — и Габриэль. Эта выдумка была в духе Шанель, которая, стремясь сохранить свое прошлое в тайне, всегда искажала правду, смешивая выдумку и реальность. Поэтому, несмотря на все ее усилия, часто оказывается возможным извлечь из ее рассказов точные детали. Так, например, эпизод с вымышленным именем отражает порядки, принятые в ту пору в больничных заведениях, которые обслуживались религиозными орденами, и выводит на сцену реальный персонаж, монахиню Ордена Провидения, присутствовавшую при крещении детей, родившихся в богадельнях.
И ничто не мешает нам предположить, что именно монахине, которой была предоставлена свобода выбора, мадемуазель Шанель обязана именем Габриэль, которое по-древнееврейски означает «сила и могущество» и которое, если верить ономастике, приносит носящим его женщинам прочную славу.
IX
Жизнь в Сомюре
Предстоящий год станет исключением в жизни Жанны и двух ее дочерей, это будет единственный год, который они проведут вместе не в дороге. И нет сомнений, что в этот год они постоянно проживали в Сомюре.
Хотя Альбер Шанель и поселился в винном крае, но продавцом вина, несмотря на свое желание, так и не стал. Он по-прежнему был всего лишь бродячим торговцем, скитался в двуколке с ярмарки на ярмарку, с рынка на рынок и жил в ожидании воображаемого финансового успеха. Именно Жанне он обязан тем, что у него был очаг и кров, именно она помогала ему всякий раз, когда он возвращался домой. Но едва наступала весна, как Жанна, для которой преданность и любовь были неразрывно связаны, вновь бралась за работу под началом Альбера, и все чаще торговцы и постоянные покупатели видели сомюрских любовников за прилавком.
Двум маленьким девочкам жизнь на свежем воздухе идет на пользу. Жюлия начинает ходить, Габриэль не так давно отняли от груди, что же касается Жанны, то работа и беременности пока не изнурили ее, она хорошая нянька, хорошая мать и рассудительная подруга.
На фотографиях Эжена Атже, бродячего артиста, которые несколько лет спустя он посвятит другим бродягам, уличным ремесленникам, мы видим женщин, похожих на Жанну так, что и не отличить, видим в мельчайших деталях рынки и торговые ряды, насквозь продуваемые ветром, где Габриэль провела первые месяцы своей жизни. Бесполезно обращаться к нашему воображению, ибо на пленке Атже есть все, зафиксированное навечно. Этой женщиной — худенькая фигурка, застывшая возле корзин, поднятое к прохожим загорелое лицо, дремлющая на руках крохотная дочурка — этой женщиной могла быть Жанна, это она держит задремавшую Габриэль, это ее скромно стянутые волосы треплет ветер, и выбившиеся пряди ореолом окружают лицо, это ее круглый крестьянский пучочек волос на затылке, тиковая юбка, кофта из выцветшего ситца, отложной воротничок, прикрепленный завязками, широкие рукава, охваченные маленькой оборкой на уровне локтя.
