Непонятый предвозвеститель Пушкин как основоположник русского национального политического миросозерцания - [6]

Пушкин был одарен памятью неимоверною и на одиннадцатом году уже знал наизусть всю французскую литературу».

1816 году, шестнадцатилетний Пушкин подпадает под политическое влияние Чаадаева. Вызванные этим влияниям политические умонастроения есть сочетание юношеского патриотизма, вызванного Отечественной войной с неопределенными «вольнолюбивыми мечтами».

Как на пример политического радикализма юного Пушкина всегда ссылаются на его оду «Вольность» (1819 г.). Нельзя забывать, что оду «Вольность» Пушкин написал, когда ему было только 18 лет, то есть в пору характерную непостоянством взглядов и поступков.

Об этой поре сам Пушкин в «Онегине» писал, что он бывал:

Порой лукав, порою прям,

Порой смирен, порой мятежен.

Горячность, неровность юного Пушкина общеизвестны. Этой горячности Пушкина мы обязаны многими «революционным» и «антипатриотическим произведениям» Пушкина. Зная эту черту характера Пушкина противники правительства, надо думать, не раз сознательно провоцировали Пушкина на резкие выходки против правительства. Использовали его талант в своих политических целях. Пущенная, например, кем то сплетня о том, что Пушкин высечен в Тайной Канцелярии, по признанию самого Пушкина, послужила причиной написания ряда вызывающих стихотворений против правительства.

«Я видел себя уничтоженным в глазах общества, — писал Пушкин, — я упал духом, терзался… Ведь мне было тогда всего 20 лет!» «…Я решился высказать в своих речах и сочинениях столько наглости и буйства, чтобы правительство, наконец, вынуждено было отнестись ко мне, как к преступнику: я жаждал Сибири или крепости, как восстановления чести». Именно в эту пору Пушкин написал одну из эпиграмм на Аракчеева. Одобрял Занда, убившего агента русского правительства Коцебу, восторгался убийством герцога Шарля Беррийского, сидя в театре показывал портрет убийцы герцога Пьера Лувеля с надписью «Урок царям». Эти намеренно сочиненные произведения и намеренно вызывающие поступки и выдаются обычно за доказательства революционности Пушкина.

Тот, кто внимательно прочтет статьи Пушкина о Радищеве, тот конечно только улыбнется, читая в статьях современных потомков Радищева, что «Пушкин высоко чтил Радищева и его знаменитую оду «Вольность» в которой воспевалось убийство царей, нарушающих интересы народа». Только в ранней юности Пушкин написал оду «Вольность», в которой можно усмотреть подражание Радищевской оде «Вольность»… Но в Пушкинской оде звучат уже настроения совершенно чуждые Радищевским. Уже в ней Пушкин пишет:

Но вечный выше вас закон И горе, горе племенам Где дремлет он неосторожно, Где иль народу иль царям Законом властвовать возможно.

Радищев призывает к убийству царя, Пушкин предупреждает царей, что если они будут нарушать закон, им грозит гибель. Радищев принципиальный противник монархии вообще. Юный Пушкин противник не монархии вообще, а только монархов, изменивших духовной сущности монархии и превратившихся в тиранов. А это совсем не одно и то же. Поверив в клевету, распространявшуюся в его время о Павле юный Пушкин считает его тираном, называет «Калигулой» и «венчанным злодеем», но все же осуждает убийство его.

О стыд, о ужас наших дней! — пишет он.

Как звери вторглись янычары —

Падут бесславные удары —

Погиб увенчанный злодей.

Радищев так бы не написал. Убийцы Павла для него были бы не «янычары», а «святые мстители».

Известный знаток права Гольденвейзер обращает внимание на то, что в этом «революционном» произведении Пушкин высказывает убеждение, что законность, свобода и равенство могут отлично существовать и при самодержавии». А в возрасте 22 лет в «Послании к цензуре» он высказывает уже точку зрения, которая в зрелые годы становится основой его политического мировоззрения:

«Что нужно Лондону, то рано для Москвы», — пишет он. И высказывает совсем уже не революционную мысль, что рабство в России падет по мании Царя. Политические идеалы у Пушкина уже в это время были весьма умеренные: он жаждал освобождения крестьян, склонялся к конституционной монархии и хотел чтобы выше царей стоял высший закон.

II

Пушкин признавался, что он в минуту раздражения написал только одну эпиграмму на Карамзина. Возможно, что он написал следующую эпиграмму:

Послушайте я вам скажу про старину,

«Про Игоря и про его жену,

«Про Новгород, про время золотое»

И наконец про Грозного Царя.

— Эх, бабушка, затеяла пустое:

«Окончи лучше нам Илью-Богатыря».

О других эпиграммах на Карамзина Пушкин писал, что «они глупы и бешенны». Такой глупой и бешенной является и приписываемая Пушкину эпиграмма:

В его «Истории» изящность, простота

Доказывают нам без всякого пристрастья

Необходимость самовластья

И прельсти кнута.

Но и в отношении первой эпиграммы твердо не установлено, что ее написал Пушкин. П. Вяземский считает, что ее написал Пушкин, а другие приписывают ее Грибоедову.

Пушкину, например, приписываются две таких эпиграммы на Аракчеева.

Всей России притеснитель

Губернаторов мучитель

И Совета он учитель,

А Царю — он друг и брат.

Полон злобы, полон мести,

Кто ж он «преданный без лести»?

Просто фрунтовой солдат.

И вторая:

Холоп венчанного солдата