Непокорный алжирец. Книга 1 - [59]

Борясь с охватившим его волнением, доктор Решид попытался выдавить из себя ответную улыбку.

— Вы случайно не заблудились, господин майор?

— Военным это не свойственно, — снова усмехнулся Жубер. — Я пришёл именно к вам.

— Чем могу служить?

— Вы не слишком гостеприимный хозяин, доктор. Не кажется ли вам, что в кабинете нам было бы удобнее разговаривать?

— Прошу, входите.

В этот момент мимо них, кутаясь в чадру, проскользнула к выходу Фатьма-ханум.

— Задержать! — коротко бросил через плечо Жубер и шагнул вслед за доктором в кабинет.

Ни на столе, ни на полу драгоценностей уже не было.

Комендант по-хозяйски расположился в кресле за столом. Доктор остался стоять.

— Присаживайтесь, — сказал Жубер, но доктор словно не слышал. Первая растерянность как будто прошла, но мысли ещё метались как в горячке, мешали сосредоточиться, найти такое необходимое в этот момент равновесие.

Двое солдат втащили в кабинет упиравшуюся Фатьму-ханум, Жубер смотрел на неё с профессиональным интересом.

— Прошу вас, мадам, открыть лицо, — потребовал майор.

Фатьма-ханум продолжала упираться.

— Может быть, вам помочь?

После этого, заданного угрожающе-вежливым тоном, вопроса она приоткинула чадру.

— Как вы сюда попали, мадам?! — В голосе Жубера слышалось неподдельное удивление.

Фатьма-ханум метнула на доктора уничтожающий взгляд — только что пережитый стыд погасил в её сердце искорку сочувствия:

— Вот у этого безумного спросите, как я сюда попала! — Она повернулась к Решиду. — Ну, чего тебе не хватает, скажи? Живёшь, слава богу, хорошо, всё у тебя есть. Так нет же, спутался с разными смутьянами, и себе жизнь портит, и другим! Дождался вот на свою голову!

— Вы же умная, чуткая, ханум, — тихо сказал доктор Решид. — Вы сами испытали настоящее чувство, почему вы отказываете в этом другим? Настоящая любовь не приходит и не уходит по желанию.

В лице Фатьмы-ханум что-то дрогнуло. Но тут манор Жубер решил, что пора вмешаться в разговор.

— Вы свободны, мадам. Мы сами объясним господину доктору, что такое любовь. Можете быть спокойны.

Фатьма-ханум глубоко вздохнула. Встретившись глазами со взглядом Решида, она потупилась, опустила чадру и пошла к выходу со смешанным чувством исполненного долга, негодования и… жалости.

Майор Жубер приказал солдатам начинать обыск, потрогал запертые ящики стола и бросил:

— Ключи!

Возражать было бесполезно. Решид вытащил из кармана связку ключей и бросил на стол.

2

Генерал Ришелье нервничал. Приближались события, которых он ждал давно. Собственно, первый шаг уже был сделан, иначе генерал не арестовал бы доктора Решида. Он отлично понимал, что подобная акция неизбежно вызовет большие волнения среди алжирцев. И всё-таки отдал этот приказ. Нарочно отдал. А тетрадь, изъятая у доктора при аресте, подтверждала, что он поступил совершенно правильно и своевременно. Опоздай он только на один день, это строки с быстротой моровой язвы распространились бы среди населения. Но, однако, доктор и стишками баловался?

— Что же вы, полковник, не сказали мне, что наш доктор вдобавок ко всему ещё и поэт? — обратился генерал к сидевшему в кресле полковнику Франсуа:

— Я этого не знал. Никогда не читал стихов Решида.

— Пожалуйста, прошу вас, полюбуйтесь. Даже по-французски пишет.

Франсуа с интересом взял протянутый листок, — прочитал, хмыкнул. Генерал насторожился.

— Вам что-то кажется смешным, полковник?

— К сожалению, вы ошиблись, мой генерал, — это стихи не доктора Решида.

— А чьи?

— Наши, отечественные.

— То есть как это — наши?

— Это из Виктора Гюго. «Тёмные ночи».

Генерал взял листок обратно и, бормоча себе под нос, начал читать:

— Здесь право попрано. У силы же ответ

На все вопросы дня — «давить». Иного нет.

Везде — голодные, какой ни вспомнить город:

Худеет Франция от своего позора.

Прибавки труженик потребует — и вот

С ним пушка разговор в открытую ведёт,

Чтоб ярость нищеты глушили гром и пламя…

Ришелье сердито отшвырнул бумагу и, чтобы скрыть неловкость, пошутил:

— Жаль, рано умер Гюго!

Полковника Франсуа забавляло неловкое положение, в которое попал генерал. Ришелье вызвал его, чтобы позлорадствовать, показать всю недальновидность поведения полковника по отношению к доктору Решиду. Ну что ж, Франсуа постарается отплатить ему тем же.

— Хорошо, если окажется, что вы не поторопились с арестом, мой генерал. У доктора Решида весьма много благодарных пациентов и друзей. Для его ареста нужны, по-моему, довольно веские основания.

У генерала кровь прилила к лицу.

— Ей-богу, полковник, вы оригинал! Основания… Какие по-вашему нужны ещё основания? Вот слушайте, что он пишет: «Всюду убийства, разрушения, смерть… Истребляется целый народ. Мне стыдно за Францию так, как если бы я сам был французом». Дальше слушайте: «С той ночи, — это он имеет в виду ту ночь, когда эти бандиты посмели подняться! — прошло более шести лет. За эти годы цветущая страна стала сплошной тюрьмой, и всё равно этот удивительный народ сражается. Пришло время всем разделить судьбу своего народа. Пример доктора Руа передо мной как упрёк, а ведь он француз!»

Ришелье поднялся и зашагал по комнате, вытирая платком вспотевшее лицо. Остановился возле полковника и, глядя на него сверху вниз, сказал: