Непокорный алжирец. Книга 1 - [24]

Генерал нахмурился…

— Прежние политиканы ступили на путь предательства, нынешние — продолжают его! Те после пятилетней борьбы отдали Индокитай коммунистам, эти после шестилетнего кровопролития собираются вручить ключи от Алжира банде разбойников! Ну скажи на милость: неужто мы способствовали нынешнему правительству, чтобы докатиться до такого позорища? И в метрополии, чёрт возьми, ничего не изменилось! Те же порядки, те же парламенты, те же партии… Гробят они Францию! Пора переменить порядки! Для чего нам рядиться в тогу демократии? Человек не может скакать сразу на двух конях, а наши нынешние правители именно так и пытаются делать. В одной руке они держат меч, в другой — демократию. Можно держать, можно! Если держать для того, чтобы сразить мечом под корень демократию. Вот тогда и мятежники, и все остальные сразу почувствуют, что могущество Франции не иссякло!

На некоторое время воцарилось молчание. Братья курили. Фернан — нервно, затяжка за затяжкой, Шарль — лениво выпуская дым из сложенных трубочкой губ. Потом он задал вопрос, которого генерал не ожидал:

— Как смотрит на вас Вашингтон?

Отвечать генералу не хотелось, но всё же он сказал, хотя и не очень искренне:

— Открытой помощи ждать от, них не приходится, однако исподволь они не отказываются помогать нам. Да уж так ли нужна их помощь? В Мадриде нам покровительствует сим Серрано Суньера — зять генерала Франко. Он сейчас фактически министр иностранных дел, слово его весит много. И в Лиссабоне представителя встретили хорошо, в Брюсселе разрешили создать специальный штаб ОАС. В ближайшие дни наша делегация направляется в Тель-Авив. И Фервуд сам прислал своего человека. Как видишь, и без Вашингтона не так уж мало тех, кто протягивает руку помощи. Они понимают, что именно в Алжире решается судьба всей Африки.

Шарль хотел возразить, что помощь помощи рознь, но не успел сказать ни слова — в дверь постучали. Генерал сам отворил её. Капитан Жозеф сообщил, что мсье Шарля вызывают к телефону из Парижа.

Шарль тяжело поднялся и вздохнул.

— Наверно, Эвелина. Теперь не угомонится, пока не передаст всех парижских новостей. Мне, пожалуй, лучше поговорить с ней из спальни. Ложись, отдыхай. Договорим завтра. — Он подошёл к двери, но на пороге обернулся. — Да, не забудь, что завтра в половине одиннадцатого нам надо ехать, Жерар будет ждать. После торжеств он намерен дать в твою честь завтрак.

Генерал промолчал. Как только за Шарлем закрылась дверь, он, насупившись, опустился в кресло и принялся барабанить пальцами по колену. Городок «Дружба»… Ну кому, скажите на милость, нужно это шутовство? Какая дружба? С кем дружба? По ту сторону гор гремят пушки, а по эту — трогательные объятия и какая-то дружба… Ну погодите, вы у меня поторжествуете, миротворцы слюнявые! Я превращу ваши торжества в траур!

Генерал яростно нажал кнопку. В ту же минуту появился капитан Жозеф. И, когда тот — весь внимание и исполнительность — вытянулся на пороге, жёстко сказал:

— Жерар собирается завтра устроить большое торжество. Вам известно?

— Да, знаю. Только сейчас об этом передавали по радио.

— Что именно?

— Что мсье Жерар даром раздаст алжирцам квартиры в новых домах, что это новый акт брагородства Франции. Мсье Жерар приглашает принять участие в торжествах всех желающих.

— Так, — сказал генерал, выслушав Жозефа, — теперь слушай меня, Эдгар. Немедленно отправляйся и разыщи полковника Сулье. Передай, чтобы он ещё до рассвета организовал «торжества». Надеюсь, ты меня понял?.. А Жерару — пусть отправит благодарственное письмо от имени мятежников.

Капитан одобрительно улыбнулся.

— Понял, ваше превосходительство!

4

Настроив приёмник на Париж, Лила сидела на широкой софе, подобрав под себя ноги, и читала книгу. Вернее — пыталась читать. После шумного дня усталость давала знать о себе, ноги просто гудели. Легко ли стоять, ни разу не присев, часа три подряд, да ещё на таких каблуках! Хорошо бы вытянуться на чистых, похрустывающих крахмальных простынях и блаженно погрузиться в сон. Но Лила всё ещё была возбуждена и чувствовала, что не заснёт. Мысли её возвращались то к доктору Решиду, то к генералу Ришелье. Каждый раз после встречи с доктором в её груди начинал копошиться какой-то червячок, который не давал легко и свободно дышать. В такие моменты у неё пропадал интерес ко всему: к своей наружности, к платьям, к книгам. Ей не хотелось ни над кем подтрунивать, ни с кем разговаривать. Сколько раз она приказывала себе не думать о докторе, и всё равно перед глазами вставали его тонкие и сильные пальцы. Не лицо, а почему-то именно руки. Дорого бы она дала за то, чтобы эти руки обняли её. Но что проку мечтать о невозможном! Для лёгкого флирта Решид не годится — Лила понимала, он не из той породы, а серьёзное чувство… Кто знает, способен ли он вообще на серьёзное чувство? В нём всегда чувствуется какая-то отрешённость, словно доктор существует сам по себе, и проникнуть к нему в душу, ой, как не просто! И вообще, надо гнать и гнать мысли о нём, благо появился этот любезный генерал. Женское чутьё подсказывало, что ниточка, которая протянулась между нею и Фернаном, — только начало. Лила до сих нор ощущала на себе взгляд, которым генерал проводил её, когда она вместе с семейством Абдылхафида покидала гостиную. Ну что ж, генерал — настоящий мужчина.