Непокорная тигрица - [16]

Наконец она отжала воду из волос и, подняв руки, закрутила тяжелую массу узлом на затылке. Сейчас, когда ее руки были подняты, груди тоже поднялись вверх, и Чжи-Ган впервые увидел, какие у белых женщин соски. Он думал, что они будут такими же бледными, как и ее кожа, однако теперь понял, что это не так. Ее соски были темными, как чернила, сделанные из чайных листьев. Они сжались от холода и приняли необычную форму, став более круглыми и выпуклыми, однако от этого не потеряли своей привлекательности. Чжи-Ган долго смотрел на них, пытаясь вспомнить, на какой же из известных ему цветов похожи по форме эти маленькие коричневые головки. Он так ничего и не придумал, хотя ему безумно хотелось взять их в рот и поласкать языком.

От напряжения у него бешено колотилось сердце, он широко раздвинул ноги для того, чтобы его орган чувствовал себя более свободно. Ему очень хотелось самому к нему прикоснуться и унять боль, которую вызвала эта женщина, но Чжи-Ган решил воздержаться от этого. Не подобает такому мужчине, как он, занимающему высокое положение в обществе, удовлетворять себя, сидя в укромном месте на палубе.

Но не смотреть на нее он не мог. Женщина наклонилась над краем ванны и своими длинными пальцами попыталась достать что-то лежавшее на полу Мыло. Это был кусок простого китайского мыла. Таким мылом обычно пользуются жены рыбаков. И в первый раз с тех пор, как он сбежал из Пекина, Чжи-Ган пожалел о том, что не захватил с собой розовое европейское мыло. Ее кожа после купания источала бы сладчайший цветочный аромат.

Обильно намылившись, женщина энергично терла свое тело. Он слышал о том, что белые люди всегда очень тщательно моются, однако то, что он увидел, превзошло все его ожидания. Не пропуская ни одного изгиба, ни одной впадинки на теле, она все терла и терла себя до тех пор, пока ее кожа не порозовела. Он уловил это нежное розовое свечение даже на расстоянии. В результате такого упорного труда ее лицо, длинная шея, белые плечи и изящные руки теперь, казалось, горели огнем. И он почувствовал, что его член стал тяжелым и затрепетал от возбуждения.

Потом она принялась за свои груди, но им было уделено не так много времени, как другим частям тела, и Чжи-Ган разочарованно вздохнул. И все же наблюдать за тем, как женщина поглаживала их и поднимала вверх, было истинным наслаждением. А когда она сжала руками мочалку и струя воды полилась ей прямо на грудь, он едва удержался, чтобы не испустить семя. Он не мог оторваться от этой прозрачной струи воды, которая омывала ее груди, а потом, стекая на бедра, разбивалась на мелкие капельки.

По правде говоря, Чжи-Ган не видел всех этих подробностей — скорее, его воображение дорисовало прекрасную картину. Он мысленно представлял, как слизывает с ее кожи сверкающие капельки, и наслаждался необыкновенным видением. Должно быть, он слишком громко вздохнул или пошевелился, ибо женщина внезапно замерла и испуганно огляделась вокруг. Согнув ноги, она встала на колени и крепко схватилась руками за края ванны. Потом она наклонилась и, медленно поворачивая голову, начала внимательно осматривать полутемную комнату.

У Чжи-Гана, который не сводил с нее глаз, кровь просто вскипела от возбуждения. А женщина тем временем медленно поворачивалась, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, словно давая ему возможность полностью рассмотреть ее прекрасное тело. Он смог хорошо разглядеть ее груди, наблюдая за тем, как они легонько подпрыгивают при каждом движении, и представил, что прелестные капельки воды, блестевшие на ее теле, это капельки волшебных духов с чарующим ароматом.

Потом женщина успокоилась, поверив, что, кроме нее, в комнате больше никого нет, и, запрокинув голову, прислонилась спиной к стенке ванны. Подтянув ноги, она плотно прижала колени к груди. Ее груди стали похожими на две пухлые подушки.

После этого она медленно вытянула обе ноги вверх, чем привела Чжи-Гана в полный восторг. Скорее всего, она сделала это для того, чтобы мыльная вода стекла с ее ног в ванную. Боже мой, какие же у нее длинные ноги! Он и не предполагал, что они могут быть такими длинными. Это и понятно, ведь ей все время приходилось сутулиться, низко склоняя голову, чтобы скрыть свой рост. Она же пыталась выдать себя за китаянку.

Стол, стоявший в комнате, больше не мешал ему наблюдать за ней. Ее ноги сейчас находились над поверхностью стола. Она двигалась так плавно, что он даже не замечал, как сжимаются и разжимаются мышцы под ее гладкой фарфоровой кожей. Спустив одну ногу за край ванны, она слегка покачала ею. Другую же ногу она подтянула к себе так, как будто бы собиралась ее намылить. Чжи-Ган обратил внимание на ее крошечные пальчики и на большую, сильную ступню. Ему никогда не нравился обычай китайцев хань бинтовать ступни ног, и он улыбнулся, увидев, как она просовывает пальцы рук между маленькими пальчиками ног.

Как же прекрасна эта большая, полная ступня! Он хорошо помнил, как кричала от боли его сестра, когда ей бинтовали ступни. С тех самых пор вид искалеченных ступней, приобретавших со временем форму золотого лотоса, вызывал у него тошноту и головокружение. Однако большие ступни этой женщины нравились ему, а ее сильное тело казалось прекрасным.