По словам адвоката, тридцать один год назад во время поездки в Нью-Йорк Энрике Рамирез имел краткую связь с Сарой Рис. Она забеременела, а он вернулся в Бразилию и никогда с ней больше не встречался.
Стало быть, Джейк является плодом этого союза.
Там было написано что-то еще, но Джейк не заметил. Он перечел строки, из которых следовало, что все мамины рассказы об отце оказались ложью.
И последний абзац:
«Перед кончиной мой клиент горько сожалел об ошибках молодости и решил загладить нанесенные им обиды. В соответствии с его пожеланием примите это кольцо для вашей матушки. Пожалуйста, передайте его ей в память о сеньоре Рамирезе».
Джейк сжал в кулаке коробочку, едва не сломав ее. Через двадцать минут он уже входил в дом на Саттон-Плейс, где жила его мать. Не ответив на приветствие консьержа, он направился к лифту со словами:
— Не докладывайте обо мне.
Не воспользовавшись ключом, Джейк яростно нажал кнопку звонка.
— Джоаким, — радостно встретила его мать, но улыбка ее тут же погасла. — Джоаким, что случилось?
— Я не знаю, мама, — холодно ответил он. — Ты должна объяснить мне. — Он протянул ей конверт. Увидев почтовый штемпель, она судорожно вздохнула. — Прочти это.
Сара кивнула, дрожащими руками раскрывая письмо. Что привело сына в такую ярость?
Читая, она отчаянно подбирала нужные слова, чтобы смягчить гнев и боль, стоявшие в глазах ее мальчика.
— Джоаким. Это было так давно…
Джейк протянул ей белую коробочку.
— Это тебе.
— Я не могу… Я не могу представить. Джоаким, пожалуйста, выслушай меня…
— Открой ее.
Она открыла. Там были изумрудное кольцо и карточка со словами: «Это Саре. Моей прекрасной голубке».
Сара взглянула на сына. И потеряла сознание.
Она пришла в себя, лежа на диване с холодным компрессом на лбу. Джейк стоял возле нее на коленях.
— Как ты? — обеспокоено спросил он.
— Все нормально.
Сын протянул ей руку, помогая встать, и она приняла ее. Ей не нужна была помощь, но она боялась потерять его.
— Значит, это правда?
— Да, — равнодушно подтвердила она.
— Мой отец не был солдатом и не погиб как герой?
— Нет, — тихо вымолвила Сара.
— И не было никакой романтической любви, прерванной войной?
— Я была молода, ужасно молода. Я выросла в очень строгой семье и плохо знала жизнь. Понимаю, тебе тяжело, но постарайся понять и меня, Джоаким…
— Не называй меня так, — резко оборвал он. — Мое имя — Джейк.
— Джоаким…
— Джейк, черт возьми! Я американец, а не бразилец.
— Джейк. — Это имя казалось чужим в устах Сары. — Сынок, пожалуйста, пойми. Я встретила твоего отца…
— Зови его Энрике или Рамирез. Но не называй моим отцом.
— Я работала в магазине. Он зашел что-то купить. Он был такой красивый, очаровал меня, и я…
— Ты переспала с ним, — холодно продолжил Джейк. — А он бросил тебя, когда узнал, что ты ждешь от него ребенка, бастарда.
— Нет, он не знал об этом.
— Почему? Почему ты не сказала ему?
У Джейка зажегся огонек надежды. Сара понимала, что он хочет услышать что-нибудь романтическое, но она уже достаточно лгала.
— Я не успела, — тихо ответила она. — Когда я поняла, что ношу ребенка, твой… Энрике уже уехал.
— И ты не могла его найти, — горько закончил он.
— Да. Единственное воспоминание о нем, которое у меня осталось, это — ты, Джоак… ты, Джейк. И я люблю тебя всем сердцем.
— Ты обманываешь меня, — бросил сын. — Вся моя прошлая жизнь была сплошной ложью. Вся эта чепуха о памяти моего отца, героя…
— А тебе хотелось бы, чтобы я сказала правду? Джейк возразил:
— Не надо было так приукрашивать.
— Сначала я говорила, что отец умер, и тебе этого было достаточно. Но в семнадцать лет ты связался с дурной компанией, попал в историю. Я пошла на все, чтобы спасти тебя от тюрьмы. — Казалось, мать состарилась за эти минуты. — Я делала то, что сочла лучшим.
Так оно и было. Она сделала для него все. К семнадцати годам он ненавидел школу, ненавидел трущобы, где они жили, ненавидел унылое беспросветное будущее, ожидавшее всех вокруг.
Он украл «кадиллак», решил покататься. Хотел поразить друзей? Доказать всем и себе самому, что способен на это? Джейк до сих пор не знает ответа.
Когда его поймали, мать совершила чудеса. Она разжалобила твердокаменного судью рассказом о юной паре, о мальчике-солдате, его смерти на чужой земле и ребенке, которого он так и не увидел, потому что не дожил до его рождения.
Потом она убедила Джейка закончить школу с хорошими оценками и поступить в университет, а не использовать ум во зло.
— Если ты не хочешь сделать это для себя, Джоаким, — сказала она, — сделай это в память о своем отце.
И он сделал.
Джейк повернулся к матери и опять взглянул в ее лицо. Представил, какой она была, когда встретила Энрике Рамиреза. Молодая, невинная, из кожи вон лезла, чтобы понравиться богатому мужчине без моральных принципов, если все написанное в письме — правда.
— Джейк?
Джейк сжал ее руку.
— Я сегодня утром испекла пирог, — неуверенно улыбнулась Сара. — Яблочный, какой ты любишь. Если ты не занят сегодня вечером…
Он вспомнил, что через полчаса обещал быть у Саманты. Но теперь это не имело значения.
— Нет, не занят. У меня всегда найдется время для яблочного пирога, мама, — улыбнулся он.
