Непокоренный. От чудом уцелевшего в Освенциме до легенды Уолл-стрит: выдающаяся история Зигберта Вильцига - [83]

«Зачем ждать, когда можно получить доход прямо сейчас?» – спрашивали они.

«Потому что, – отвечал Зигги, – ваши акции стали приносить доход только благодаря моему упорному труду. Если ты продаешь акции по дешевке, это обрушивает цену акций всех остальных держателей. Я работаю как проклятый, чтобы цена акций росла, и так-то ты мне за это решил отплатить? Продав акции у меня за спиной?! Почему ты сперва не пришел ко мне? Почему ты не сказал, что хочешь продавать? Я бы с радостью купил у тебя эти акции сам».

Когда Зигги покупал акции, он платил за них частично из собственных средств, а частично из денег, взятых взаймы у брокеров. Пока Wilshire и TCNJ котировались высоко, брокеры без малейших колебаний одалживали ему деньги для таких приобретений. Но когда множество акционеров какой-то из компаний вдруг решили сбросить акции по сниженной цене, такая флуктуация обрушила их стоимость. Это снижение стоимости сигнализировало букмекерам о том, что акции, которые они держали в качестве залога, теперь стоили меньше, чем в то время, когда они предлагали Зигги кредитную линию. В результате автоматически выдвигалось маржевое требование – предупреждение, что ему нужно либо оплатить свои кредиты, либо внести дополнительное обеспечение.

«Мистер Вильциг, – продолжалась беседа, – как мы видим, ваши акции стоят уже лишь семьдесят процентов от того, что давали за них на этой неделе ранее. Как вы знаете, мы всегда вас поддерживали и готовы сделать для вас все. Но на нас давят сверху – нужно прикрыть спины. Не могли бы вы выплатить свой кредит к завтрашнему дню?»

«Я не могу так быстро собрать наличность, – ответил Зигги. – Дайте мне время до четверга».

В большинстве случаев брокеры соглашались предоставить ему отсрочку. Да и какой у них был выбор? Откажись они сотрудничать, он просто разорвет контракт и найдет другую фирму, так что они потеряют привлекательные комиссионные, которые получали годами. Если кто-то и мог исправить ситуацию, так это Зигги, так что обычно ему давали необходимое время на сбор наличных: обычно он просто брал кредит в другом банке. Но стресс из-за необходимости срочно найти деньги и выплатить кредиты был чрезвычайным.

Вследствие постоянного приобретения акций Wilshire и TCNJ у Зигги постоянно не хватало наличности. Всю свою зарплату, бонусы и дивиденды он пускал на покрытие маржинальных кредитов или покупал еще больше акций собственных компаний.

«Люди видели богатого и могущественного генерального директора банка, – рассказывал его сын Айвен, – с огромной зарплатой и огромными ежегодными бонусами, и даже представить себе не могли, что у него часто бывали проблемы с наличностью. Своими мигренями он был обязан не только кошмарам из Освенцима, но и отчаянным попыткам удержать на плаву цену на акции своих компаний. Все состояние уходило на эти акции. Каждый раз, когда он слышал, как кто-то продал акции, не обратившись предварительно к нему и тем самым снизив на них рыночную цену, это действовало на него, как красная тряпка на быка. Такой человек в его глазах падал ниже некуда».

«За несколько дней до этого у него начались проблемы с сердцем, и пришлось проводить сложную операцию шунтирования, – вспоминала Шерри. – Когда его везли на каталке, он подозвал меня поближе. Я предполагала, что он скажет что-то типа “Шерри, я люблю тебя, спасибо, что ты со мной”. Вместо этого он кивком попросил меня наклониться, чтобы он мог шептать мне в ухо, и сказал: “Шерри! Я хочу, чтобы ты купила триста акций Трастовой компании. Но это нужно сделать сегодня! Быстрее! До четырех часов, пока рынок не закрылся!”»

«Я своими глазами видел, какую нервную жизнь вел мой отец, – говорил Алан Вильциг. – Стоило акциям TCNJ хоть немного упасть – и это становилось для него настоящей катастрофой. И так продолжалось лет двадцать».

Зигги не только чувствовал давление, но и распространял его на окружающих. «Он всегда словно бы гнал со скоростью двести миль в час, – вспоминал его водитель Эхаб Зиед, – все время говорил, говорил, перескакивал от совещания к совещанию – и он хотел, чтобы я и машину так же вел. Однажды мы были в отеле Kutsher’s Hotel and Country Club к северу от Нью-Йорка. Было около половины третьего дня. Ему позвонили: губернатор Нью-Джерси хотел, чтобы он приехал в офис губернатора в Трентоне, причем к пяти часам, не позже. Он посмотрел на меня и сказал: “Мы можем успеть. Не волнуйся, если тебя остановят, документы при мне. Гони!” Мы ехали всю дорогу со скоростью не меньше ста двадцати миль в час. Когда мы уже подъезжали к месту встречи, он взглянул на часы и сказал: “Теперь можешь расслабиться. Только не ниже сотни в час!” Да, сто миль в час – такая вот была для него крейсерская скорость».

Наконец-то пришла и хорошая новость. После многолетней борьбы Американский мемориальный музей Холокоста наконец-то был готов открыть двери для посетителей. По вопросам, вызывавшим ожесточенные дискуссии членов совета, наконец-то было достигнуто соглашение, было принято решение о том, какие экспонаты выставлять, и 22 апреля 1993 года более тысячи человек заполнили Эйзенхауэр-плаза перед музеем в ожидании официального открытия. Было дождливо. «Погода как в Освенциме, – заметил Зигги коллеге. – Мои слезы идут вместе с этим дождем».