Непокоренный. От чудом уцелевшего в Освенциме до легенды Уолл-стрит: выдающаяся история Зигберта Вильцига - [66]

Какова бы ни была причина, единственная надежда Зигги на сохранение обеих компаний в эту полночь умерла.

«Это была не вина Manufacturers Hanover, – говорил Дуэк. – Они бы предпочли завершить сделку. В конце концов, они были корреспондентским банком TCNJ и предпочли бы оказать тем дополнительные услуги. У меня нет сомнений, что ФРС четко дала понять: “Мы не хотим, чтобы вы соглашались”».

И руководители Manny Hanny решили не выдавать кредиты, раз федералы пригрозили поместить эти кредиты в список проблемных. Можно ли доказать, что так и было? Что дело в давлении сверху? Конечно, в ФРС этого не признают.

«Проведем такую параллель, – объяснял Дуэк. – Вот у нас идет игра в карты, и команда Зигги собрала выигрышную комбинацию, заручившись согласием Manny Hanny взять на себя коммерческие ссуды. И тут появляется ФРС, как бог из машины, и просто прекращает игру. “Но мы сделали все, о чем вы просили”, – сказали мы. И что же они ответили? “Вы бы выиграли эту партию у кого угодно. Но вам противостоим мы, Федеральная резервная система, и мы утверждаем, что вы попираете закон. Нам не нравится, как мистер Вильциг ведет дела. У него было десять лет на то, чтобы внести необходимые изменения, но он так этого и не сделал”. Это было возмутительно, совершенно несправедливо. Мы победили – и тут появилось правительство и украло нашу победу».

Теперь с требованием о разделении ничего нельзя было поделать, и к концу февраля 1982 года TCNJ и Wilshire пришлось разорвать отношения.

«Реакция моего отца на плохие новости была всегда одинаковой, – отмечал Айвен, – а именно: “Еще не все кончено”. Непреодолимая сила, будь то нацисты или Федеральная резервная система, могла отправить его в нокдаун, но он, как боксер-чемпион, всегда вставал на ноги и искал способ победить. Никто не мог лишить его характерной для выжившего узника концлагеря силы сражаться».

«Зигги был в первую очередь безнадежным оптимистом, – говорил Роджин Коэн. – Это была одна из лучших его черт. Зигги сказал: “Ну хорошо, мы не можем сохранить обе компании вместе. Но у нас есть варианты. Мы можем попытаться как-то изменить ситуацию в будущем и вернуть Wilshire в банковское дело. Кроме того, может, и в Конгрессе что-то изменится”. Для Зигги все неудачи были делом временным. Нужно было просто продолжать двигаться и смотреть в будущее».

В процессе образования новой акционерной компании Зигги получил ту же долю, что и другие акционеры: за каждую тысячу акций Wilshire он получил 111 акций TCNJ. В результате, как крупнейший акционер Wilshire, он стал и крупнейшим акционером TCNJ. Все, чего он достиг, в известном смысле делалось для детей, которые уже давно жили своей жизнью. Но теперь для сыновей Айвена и Алана и дочери Шерри настало время более глубоко заняться сохранением и упрочением его достижений. Он выстроил настоящую империю, взяв две компании в период их застоя, и если бы никто из его наследников не пошел по его стопам, то это стало бы для него настоящей трагедией.

Старшему сыну Зигги, Айвену, в это время было двадцать семь лет. Он окончил Пенсильванский университет и получил степень в области права в Юридической школе Бенджамина Кардосо – по мнению Зигги, с такими знаниями можно было уже и возглавить компанию. Но когда Зигги предложил сыну заменить его на посту главу Wilshire Oil Company, тот отказался.

«Но почему? – требовательно спросил Зигги. – Кто в здравом уме не захочет стать президентом, председателем правления и исполнительным директором нефтяной компании, торгуемой на Нью-Йоркской фондовой бирже? Кому не захочется такого влияния и власти? Большие выгоды, большие деньги, большие возможности, много путешествий…»

«Ни за какие деньги, – сказал Айвен. – Прозябать с картографами и геологами? Нет уж, спасибо».

Но если Айвен не испытывал интереса к этой должности, то кому ее доверить? Младший сын Алан впоследствии, окончив Уортонскую школу бизнеса, в 1987 году поступит на работу в банк, но в 1981 году ему было всего семнадцать – он не был готов. Напротив, среднему ребенку Зигги, дочери Шерри, было двадцать три, и она уже начала знакомиться с деятельностью отца. Во многом Шерри была такой же, как Зигги, – например, почти не уступала ему в аналитических способностях и деловой хватке, – так что с ней у руля Зигги мог сохранить контроль за делами Wilshire.

Последствия такого шага нужно было обдумать. Конечно, если он поставит свою юную и неопытную дочь во главе компании, дальнейших вопросов и давления со стороны ФРС не избежать. Однако это все равно было хорошим решением, поскольку Зигги мог защитить дочь и давать ей советы, оставаясь в тени.

«Поставить Шерри во главе Wilshire было единственной возможностью, – объяснял Роджин Коэн. – Мы не смогли доказать, что Зигги осуществлял контроль над банком до вступления в силу поправки к Закону о БХК. Мы не смогли избавить TCNJ от вкладов до востребования или коммерческих кредитов. Шерри оставалась последним запасным вариантом».

И этот последний запасной вариант позволил Зигги сохранить фактический контроль над обеими своими компаниями. Возобновление контроля над Wilshire через дочь началось с ее обучения при новом президенте компании Нэйтане Уайте – двоюродном брате Наоми, жены Зигги. Когда через год Уайт скончался, Зигги продолжил обучать Шерри под руководством сменившего Уайта на посту Сэма Гальперна – богатого и влиятельного застройщика, тоже из беженцев. После двух лет подготовки Шерри уже могла стать самой молодой руководительницей нефтегазовой компании, торгуемой на Нью-Йоркской фондовой бирже. Зигги уже не мог быть ни президентом, ни председателем правления, ни исполнительным директором Wilshire, но ему удалось выторговать благоприятные условия по соглашению о разделении компаний и занять должность старшего консультанта.