Непохожие прохожие - [4]

И слышит он тут — булькает у него под матрацем что-то. Ощупался со всех сторон, а под него вода под сочилась. Вскочил, смотрит: плывёт он на медвежьем матраце по речке, несёт его речка мимо поёмистых берегов неизвестно куда, а на заревой воде рыба взыгрывает.

Перепугался барсук, побурел от страха: до одного берега далеко, а до другого ещё дальше.

   —  Караул! — кричит. — Тону! Помогите!

Подхватило его крик эхо, понесло по роще и по тальникам поречным. Услышал его медведь Спиридон, сказал своему соседу медведю Лаврентию:

   —  Слышишь, Лаврентий, как вопит голосисто. Проснулся, значит, зелье крапивное.

   —  Пусть повопит, может, урок этот ему на пользу пойдёт, а то ишь — кривью жить вздумал, — ответил медведь Лаврентий, перевалился на другой бок и захрапел снова: ночью- то недоспал.

ГОРДЫЙ ПЕТУХ

Жил во дворе у бабушки Танахи Петух. Так себе петушок— маленький, слабенький. Да бабушке лучшего и не надо было: кукарекает, и ладно. Зато Петух с этим мириться никак не хотел.

   —  Да, на мою долю счастье быть большим не выпало, — говорил он, — но не может быть, чтобы я был самым хлипким петухом во всей деревне. Есть на чьём-нибудь дворе петух и послабее меня.

И шёл с деревенскими петухами силой меряться. Бывало, так намеряется, что еле домой бредёт, но голову высоко держит. Пылкого нрава был петух.

   —  Ничего, — говорит, — я завтра к петуху дедушки Назара схожу. Ещё с ним не дрался.

Так из двора во двор по всей деревне прошёл и везде бит был. Но гордыни в нём от этого ничуть не убыло. Пришёл домой с последней битвы, присел у забора, чуть дышит, а всё-таки говорит:

   —  Это ещё не всё. Вокруг вон сколько деревень разных. Запоют на заре петухи, только слушай, и я знаю: есть где- нибудь в этих деревнях петух послабее меня. Его только найти надо и показать всем.

На другое же утро отправился Петух бабушки Танахи на Белое Озеро с белозёрскими петухами силой меряться. В полдень прибежала оттуда Хохлатка к курам бабушки Танахи и закричала:

   —  Ой, бегите скорее! Там вашему Петуху наши так дали, что он даже идти не может. Лежит под кустом бузины и крылышками подёргивает.

Побежали куры, смотрят и не узнают своего Петуха: весь-то он исклёван, весь-то он искровавлен. Жаром пышит. Подхватили они его под крылышки, поставили на ноги, повели.

Идёт Петух, шатается, выпячивает узенькую грудь, кукарекает:

- Неужели я самый последний во всей округе? Не хочу быть последним. Пусть не первый я, пусть не второй, но и не последний. И, поворачиваясь в сторону Белого Озера, всхлипывает: - На этот раз ваша взяла, но я вот отлежусь немного и ещё раз наведаюсь к вам. И к романовским петухам схожу, вот увидите. Живёт он где-то, петух послабее меня. Его нужно только найти и показать всем.

Дома уложили его куры на мягкую постель, кудахтали над ним:

   —  Не ходи больше к ним, Петя, добьют они тебя. Они вон громилы какие, смотреть даже страшно. Кроха ты перед ними.

Моргал Петух подбитым глазом, хорохорился:

   —  Это я только ростом не взял, а духу во мне столько, что его на всех петухов хватить может. Отлежусь и пойду. Не может быть, чтобы я был самым последним петухом во всей округе. Да что я, счастьем обойдённый, что ли!

И отвернулся к стене. А как только почувствовал, что может снова на ногах стоять, поднялся и пошёл в Романовну. Вечером принесли его оттуда романовские петухи и подкинули в подворотню:

   —  Заберите Петуха вашего. Он ещё дышит.

И пришлось Петуху бабушки Танахи опять отлёживаться. Ничего, отлежался. Поднялся на ноги и говорит:

   —  Пойду я. Земля большая. Много на ней петухов живёт всяких. И есть где-нибудь среди них петух и послабее меня. Его нужно только найти и показать всем. Вернусь, когда найду, до этого не ждите.

Простился с курами и пошёл. Долго они шли за ним, кудахтали, просили не ходить, но он так и не вернулся. И где он теперь, никто не знает. Может, всё ещё идёт ищет, а может, сложил уже у околицы какого-нибудь села гордую голову, и степные ветры спели над ним одну из своих печальных песен.

ЗАГРОЗИЛ

Страх как любил капризничать медвежонок Ивашка. Уворует мать на деревне ягнёнка, принесёт к берлоге, положит перед ним, скажет:

— Ешь, моя радость, поправляйся.

Сидит косолапая «радость» над ягнёнком, морщится: - Это мне не по душе. Не хочу ягнёнка. Давай мне

гуся.

Идёт Медведица гуся добывать. Единственный у неё сыночек Ивашка, и хочется, чтобы рос он у неё без нужды и без горя.

Только рос Ивашка, как бельмо в глазу. Помыкал матерью, изгалялся над нею. А однажды такую шутку выкинул:

Наловила мать раков в речке, несёт домой.

   —  Угощайся, соколик мой.

А «соколик» отвернулся, брови сдвинул:

   —  Я тебя с мёдом жду, а ты раков принесла!

   —  Как же? — удивилась Медведица.—Ты же вчера сам раков просил.

   —  То было вчера, а сегодня мёду давай, а то кричать буду.

Горько стало Медведице. Целый день она в речке воду

меряла, продрогла вся — и не угодила. Схватила она Ивашку за ухо — ах ты, кряхтун сиволапый! — и ну из стороны в сторону водить, приговаривать:

   —  Не измывайся над матерью, не капризничай!

А напоследок шлепка дала. Откатился от. неё Ивашка кубарем, кричит: