Неподдающийся - [58]

— Господи!

Анатолий Васильевич повернул к нам голову, снял пенсне и спросил:

— В чем дело?

Заведующий дрожащим голосом пролепетал:

— Анатолий Васильевич! Вы ошиблись! Вы — у пекарей! У московских пекарей!

— М-м-да, — сказал нарком. — У-гу. — И повернувшись к залу, надев пенсне, произнес: — Дорогие товарищи! Вы, наверное, решили, что я оговорился, иначе не было бы такого единодушного вздоха разочарования. Но я не оговорился. Повторяю: дорогие товарищи! Сегодня, в день стодвадцатипятилетия московской пожарной команды, казалось бы, мне следовало выступить там… Но пекари Москвы…

И теперь удержать его было нельзя! Он говорил два с половиной часа! Несмотря на мои взгляды, полные мольбы, Анатолий Васильевич продолжал выступление. Боже мой! Что только он им ни рассказал: о различных сортах хлеба в Соединенных Штатах, во Франции и в Германии. Он говорил о раскатке теста. Он говорил о формах замесов… Он говорил… Я до того одурел, что мне показалось: он говорил даже о чем-то плотницком! О том, как делают хлеб с завитушками — халы. Он объяснял, что их делают в елку и в паз, как выражаются плотники! Я уже не знаю, что он говорил, но говорил он то, что надо! Зал его слушал как зачарованный!

Остановить его было нельзя, ибо он боялся, чтобы люди не подумали, что он вначале действительно оговорился!.. Вот таким был Луначарский!

Когда вместо Анатолия Васильевича наркомом просвещения назначили Андрея Сергеевича Бубнова, этот — бывший начальник Политуправления — многих людей в аппарате сменил. В частности, своего заведующего гаражом — Гандурина — Бубнов сделал председателем реперткома.

Об этом узнал Луначарский и при встрече с Бубновым произнес гениальную фразу:

— Калигула! Твой конь в Сенате!

А чтобы вы поняли, каков был Гандурин… Он был прелестен! Михаилу Афанасьевичу Булгакову, которого я два раза приводил к нему, Гандурин прямо заявил:

— Эта ваша пьеса запрещается, как и все последующие!..

Во второй раз он ему сказал:

— Бул Гаков, та и нема Гакова!..

Старики

Следует отдать должное руководителям культуры 20-х годов: они с пониманием отнеслись к трудностям в «перестройке сознания» старых работников сцены и на многие их «чудачества» смотрели сквозь пальцы…

21 января 1924 года. Зима. Лютый мороз. Владимир Яковлевич Хенкин и я, будучи в Москве, узнали о печальной вести: умер Ленин.

Расстроенные, поднимаемся по Тверской. Навстречу идет директор Малого театра Александр Иванович Сумбатов-Южин. По его спокойному виду мы понимаем, что он не знает о происшедшем. Хенкин бросается к нему со словами:

— Александр Иванович! Вы знаете об ужасном событии?!

Тот, побледнев, хватается за сердце и бормочет:

— А… что такое?!

— Ленин умер!

Александр Иванович — в ужасе:

— Михаил Францевич?! (В его театре служил актер М. Ленин.)

— Да какой, к черту, Михаил Францевич?! Владимир Ильич! — кричу я.

Сумбатов-Южин облегченно вздыхает:

— Господи! Как вы меня напугали!..

Для того чтобы стало ясно, в какой обстановке мы жили, хочу сказать несколько слов об одном удивительном центре, где собиралась артистическая интеллигенция: режиссеры, актеры, художники, писатели. Это был Клуб мастеров искусств. Помещался он в подвальчике в Старопименовском переулке.

Идея создания Клуба принадлежала Анатолию Васильевичу Луначарскому. В самом начале тридцатых годов Луначарский говорил руководителям профсоюза работников искусств, что актерам нужно дать возможность собираться, так же, как, скажем, художникам и писателям. «Сделайте настоящий советский артистический Клуб, но Клуб интересный, творческий, чтобы люди могли обмениваться мнениями, показывать свои работы. Такой Клуб нужен всем, как воздух! И делать это должны, конечно, сами деятели искусств. Вы доверьтесь им, доверьтесь, и все будет хорошо!..»

И такой Клуб был создан. В маленькое помещение переехало имущество бывшего Литературно-художественного кружка. Первое официальное собрание — открытие — состоялось 25 февраля 1930 года. Присутствовали буквально все ведущие актеры Москвы: Василий Иванович Качалов, Леонид Миронович Леонидов, Ольга Леонардовна Книппер-Чехова, Антонина Васильевна Нежданова, Надежда Андреевна Обухова, Леонид Витальевич Собинов, Екатерина Васильевна Гельцер, Александра Александровна Яблочкина, Варвара Николаевна Рыжова, Пров Михайлович Садовский, Степан Леонидович Кузнецов, Борис Васильевич Щукин, Рубен Николаевич Симонов… Ну, в общем, это был парад мастеров искусств, сидящих в крошечном зале, где насчитывалось максимум сто мест.

Торжественный вечер открыл первый председатель Правления этого Клуба — Феликс Яковлевич Кон. Его заместителями были Иван Михайлович Москвин и Валерия Владимировна Барсова.

Надо добавить, что на этом вечере выступил Владимир Маяковский, который прочитал нам вступление к своей поэме «Во весь голос».

Новый Клуб быстро завоевал популярность среди деятелей искусств Москвы. Его посещали не только артисты. Бывали здесь Горький, Луначарский, Демьян Бедный, Алексей Толстой. Тут читали лекции виднейшие искусствоведы. Просто трудно перечислить имена всех тех, чьи творческие вечера состоялись на сцене этого Клуба. Причем мероприятия, проводившиеся здесь, отличались завидным разнообразием: наряду с великими мастерами тут выступали танцевальные кавказские ансамбли, игрались капустники и скетчи, организовывались выступления отдельных артистов. Концерты вели Менделевич и Смирнов-Сокольский. Надо сказать, что, пожалуй, самой привлекательной формой работы стали наши веселые капустники. В них участвовали и молодежь, и крупнейшие мастера театра. Достаточно вспомнить, что в подобном сатирическом представлении в исторический вечер открытия клуба выступил хор (вы не поверите!), который состоял из таких артистов, как Василий Иванович Качалов, Соломон Михайлович Михоэлс, Михаил Михайлович Тарханов, Леонид Витальевич Собинов, Пров Михайлович Садовский, Леонид Миронович Леонидов, Михаил Михайлович Климов, Иван Николаевич Берсенев, братья Роберт и Рафаил Адельгеймы. А дирижировал хором Иван Михайлович Москвин.