Непобежденная. Ты забрал мою невинность и свободу, но я всегда была сильнее тебя - [23]

Рассказывая свою историю, я понимаю, что эскапизм стал для меня главным средством выживания. Почти все, чем я занималась в темнице, тем или иным образом было связано с избеганием реальности. Когда Виктор принес нам журналы и книги, я с головой ушла в любовные романы и романтические повести. Я не просто читала эти истории, а проживала каждую их страницу. Книги и воспоминания о родных позволяли мне сохранять веру в существование взаимной любви и страсти между мужчиной и женщиной. Это помогало мне помнить, что Виктор – вовсе не нормальный представитель мужского пола, а секс не должен строиться на неуважении, насилии, жестокости и страданиях.

Сохранять веру в любовь мне помогала и поэзия. До похищения я никогда не испытывала желания писать. Но сейчас, чтобы занять разум реальными эмоциями, я начала писать стихи. По большей части они были посвящены моей семье, но в некоторых я передавала свои воспоминания о природе. В нескольких стихотворениях я попыталась описать свои романтические мечты о настоящей любви между мужчиной и женщиной. К концу нашего заточения я написала более трехсот стихотворений.

ЛЕДЯНОЕ

Белый снег кружится надо мной.

Я в ночи танцую под луною,

Унося куда-то за собой

Свое сердце, ледяное-ледяное.

Одинока я в плену разлук,

И ворота в рай не мне открыты.

Я хочу коснуться твоих рук,

Но не помню троп-путей избитых.

Белоснежно-празднично вокруг,

Торжествует наше расставанье.

Я хочу коснуться твоих губ,

Но дорог – большое расстоянье…

На колени встану не стыдясь,

Мягкой кистью снег покрою краской,

Нарисую камни, травы, грязь,

Чтоб от жизни не глотать лекарства.

Ты кричи и трать запасы сил,

Я тебя услышу в непокое,

Если нет – заранее прости,

Не растает сердце ледяное.

Я спасу тебя от смертных дней,

Под тобою пропасть испарится.

В суете бесчувственных теней

Ты сумеешь жизнью насладиться.

Белый снег не сыпется с небес,

Я лежу под желтою луною,

Выбирая из бесчисленных сердец

Ледяное, ледяное, ледяное…

МАМА

Мама, я твои глаза забыла,

Мама, я твой голос не узнаю.

Ты меня уже похоронила,

Но живая я еще. Живая!

Не поверь ты, руки опуская,

В мою смерть осеннею порою.

Не нашла меня ты. Но искала.

Не поверь, что нет меня с тобою.

Мама, береги свою надежду,

Без нее несвет наступит в жизни.

Я вернусь, пусть не такой, как прежде.

Я вернусь, став ласковей и ближе.

Береги свои святые слезы.

Я не стою ни единой капли.

Помни, что над нами те же звезды

И небесной выси синей лапы.

Мама, дорожи мгновеньем каждым,

Ведь успеть так много тебе надо.

Не бывает жизни в жизни дважды,

Не бывает света в пустом взгляде.

Мама, не отчайся. Умоляю!

Ты нужна мне сильной и счастливой.

Не в аду я и не в ложе рая.

Мое сердце не остановилось.

Не поверь, слезами умываясь,

Что погибла я от рук злодея.

Я вернусь к тебе, я постараюсь.

Не вернуться я к тебе не смею.

Катины картины

Карстэн Графф

Глядя на картины, написанные Катей в заточении, я чувствовал, как моя душа наполняется глубокой тоской. Конечно, я уже знал ее, знал, в каких обстоятельствах были созданы эти изображения. Работая над книгой, я задумался, почувствует ли обычный зритель смысл этих картин, не зная стоящей за ними истории. И тогда я решил получить объективное профессиональное мнение. Я обратился к художнику Йенсу Теглеру. Йенс не просто мой друг, он очень чуткий человек, способный на эмпатию. Более 25 лет он остается профессиональным художником. С его помощью я хотел понять, не повлияла ли на мое понимание Катиных картин эмоциональная связь с самой Катей. Чтобы Йенс был полностью объективен, я не стал ничего ему рассказывать – ни о картинах, ни об их авторе. Вот что написал мне Йенс, после того как целую неделю изучал Катины картины.

Привет, Карстэн,

я внимательно рассмотрел картины, которые ты мне прислал. Я удивился, что ты не хочешь ничего рассказывать об авторе, но это пробудило мое любопытство. Последние несколько дней я постоянно к ним возвращался.

Я сразу решил, что они написаны любителем. Использование стилизованных сексуальных моделей традиционным образом показалось мне простым клише. Но потом я заглянул глубже, внимательнее изучил фон. Удивительно, но фон картин был всегда написан очень осознанно, приглушенными, меланхоличными тонами. Почему художник создал такой контраст между фоном и моделью? Изучив фон, я понял, что модели написаны вовсе не так поверхностно, как мне показалось поначалу. Передо мной были не обычные порнографические картинки. Художник явно обладал поразительной эмпатией и глубокими познаниями в области анатомии. Многие элементы, например, руки и ступни женщин, очень выразительны. Ступни часто становятся анатомическим кошмаром для художника или иллюстратора, работающего с обнаженными моделями. Но только не для этого автора. Чем больше я смотрел на картины, тем явственнее становилось для меня чувство одиночества. Меня поразило то, что эти картины вызывали сочувствие к моделям. Именно так я стал воспринимать твои картины в последние дни. А потом мне стало ясно: это эмоциональные автопортреты!

И тогда я понял, что они написаны женщиной. Я чувствую ее боль, мне глубоко жаль несчастную женщину, их написавшую. Передо мной работа не любителя, а настоящего художника – вне всякого сомнения.