Непобежденная. Ты забрал мою невинность и свободу, но я всегда была сильнее тебя - [21]

Но для того чтобы сохранить рассудок, нужно было нечто большее, чем просто найти смысл в выживании. В первые же месяцы мы с Леной поняли, что нам нужен определенный распорядок. Хотя мы не видели дневного света, мы старались поддерживать нормальный режим сна и бодрствования, благо Виктор дал нам будильник. Обычно мы ложились спать до полуночи и поднимались около восьми утра. Так мы могли спать достаточно, а потом структурировать день. Это давало нам хоть какое-то ощущение нормальности и упорядоченности. Очень важным элементом распорядка дня была молитва. Я никогда не была глубоко верующей, редко молилась и еще реже ходила в церковь. Для меня Бог был силой, которая жила во всех нас. Но, оказавшись в заточении, я осознала особый смысл молитвы. Мы молились перед едой и перед отходом ко сну. Когда боль становилась невыносимой, когда нас затягивало в бездну отчаяния, мы пытались бороться с этими чувствами с помощью молитвы. Поначалу мы с Леной по очереди читали три короткие молитвы, напечатанные на бумажной иконке, которая оказалась у Лены с собой. Вскоре мы выучили их наизусть, и текст был нам больше не нужен. Во время молитвы я обычно молилась за родителей, сестру и бабушку. Я надеялась, что они все еще верят в мое возвращение. Я молилась, чтобы Бог даровал им терпение и силу. Они должны были дождаться меня и справиться со страхом и болью из-за моего исчезновения.

Господь Всемилостивый и Всемогущий, помоги моей маме, унеси прочь все ее тревоги и утоли все печали. Сохрани ее доброе сердце от душевных мук и спаси от всех страданий. Отведи от моей мамы все недуги, телесные и душевные, исцели от всех болезней. Будь милостив, Боже, к моей маме, укрепи ее веру в Тебя и одари силой. Ради всего святого, услышь мольбу мою и не оставляй мою маму в бедах и трудностях без Своей защиты. Яви ей Свою благодать и снизошли на нее безграничную милость.

Мама – это самое дорогое, что есть у меня. Что бы ни случилось, я всегда буду ей благодарна за все, что она дала мне.

Однажды я подумала, что если с Виктором что-нибудь случится, то эта ужасная темница станет нашей могилой. Мы будем медленно и мучительно умирать от голода и жажды, задохнемся без воздуха. Наша жизнь целиком и полностью зависела от больного человека, который лишил нас свободы, и нам нужно было свыкнуться с этим. Поэтому со временем мы стали молиться и о Викторе тоже. Мы искренне и страстно молились о его здоровье. Мы молились, чтобы он не погиб случайно и неожиданно от болезни или несчастного случая. Если бы Виктор умер, он так и не совершил бы долгожданной ошибки, которая подарила бы нам шанс обрести свободу.

Прошло около десяти месяцев в заключении, и мы попросили Виктора дать нам что-нибудь почитать. Прошло несколько дней. Мы уже думали, что он забыл о нашей просьбе, но он неожиданно притащил нам целую кипу газет и журналов. Некоторые журналы были научными, другие самыми обычными. Через несколько дней он принес нам старые книги. Я прочитала «Анну Каренину», «Архипелаг ГУЛАГ» и другую классику. Среди книг оказался учебник английского языка. Лена погрузилась в изучение языка, чтобы отвлечься от мрачных мыслей. Журналы, которые принес нам Виктор, были совершенно бесполезны, но в одной пачке мы нашли старый еженедельник, который дал нам ценную информацию. На нем была наклейка с именем. Теперь мы знали, кто наш мучитель. Простым карандашом на ней было написано: «Мохов Виктор Васильевич».

Отныне мы знали полное имя нашего врага. Это знание мало чем нам помогло, но мы одержали маленькую победу. Теперь мы хотели выяснить больше. Мы, словно невзначай, стали задавать ему вопросы, чтобы узнать о нем что-нибудь, но он не реагировал на них. Прошло два месяца с момента, когда мы узнали его полное имя, но ничего больше нам узнать так и не удалось. Однажды он принес нам маленький черно-белый телевизор. Когда мы его включили и стали настраивать каналы, то наткнулись на программу местных новостей. Из нее мы поняли, что находимся не в Рязани, а в маленьком городке Скопине. Я никогда не слышала о нем прежде, но зато теперь мы знали, что Виктор живет не в Рязани.

В детстве я много времени посвящала рисунку и живописи. Хотя у меня были явные способности к рисованию, это занятие так и не стало для меня страстью или хотя бы увлечением. Но в темнице, охваченная страхом, тоской и апатией, я почувствовала, что мне нужно найти способы самовыражения. Примерно через год мне страстно захотелось рисовать. Время от времени я спрашивала Виктора, может ли он дать мне карандаш и альбом, и в конце концов он согласился. Я сразу же стала рисовать все, что помнила из прежней жизни. Очень тщательно и сосредоточенно я изображала лица родных и друзей. Я рисовала свою прежнюю одежду, свою комнату в родном доме, даже игрушки, которые помнила из детства. Я часами воспроизводила жизнь, которую потеряла. Рисунки помогали мне возвращаться в прежнюю жизнь. Карандашом на бумаге я создавала параллельную вселенную. Так я нашла выход из темницы. У меня появилось место, куда можно было уйти, чтобы забыть о кошмарной реальности.