Непобежденная. Ты забрал мою невинность и свободу, но я всегда была сильнее тебя - [24]

Йенс Теглер

Роды под землей

Катя Мартынова

Все время заточения я постоянно представляла, как вернусь в родной дом. Я клялась себе, что с того дня буду наслаждаться каждым днем, каждым часом, каждой секундой жизни. Вернувшись домой, я буду изо всех сил стараться создавать счастливые моменты. Я знала, что за пределами этого жуткого, кошмарного места существует прекрасный мир, и была уверена, что когда-нибудь он снова будет принадлежать мне. Помнить о внешней реальности было нелегко – особенно когда Виктор злился на нас и на несколько дней оставлял нас без света. Я лежала в темноте, представляя счастливое лето, вспоминая солнце и небо. Я изо всех сил старалась почувствовать солнечный свет и тепло. А иногда я вспоминала зиму, в мельчайших деталях восстанавливая ощущение снежинок, тающих на лице. Я буквально видела, как снежные хлопья падают с неба, и чувствовала, как они тают на моей коже. Мне безумно хотелось снова испытать это. Я клялась никогда больше не расстраивать маму, всегда слушаться отца и никогда не ссориться с сестрой. Я обещала себе, что, вернувшись домой, буду с улыбкой делать всю работу по дому, которую поручат мне родители. Я буду терпеливо и прилежно учиться, как хотел отец. Я часами мечтала о жизни после заточения. Во мне всегда жила надежда, что когда-нибудь все вернется на круги своя. Но, несмотря на эти чудесные мечтания, порой меня охватывало отчаяние – и эти мысли были куда как реалистичнее. Шансы когда-нибудь вырваться из темницы живой были почти равны нулю.

В первое лето в заточении мы с Леной так ослабели от подземной жизни, что даже наш мучитель почувствовал, что долго мы так не протянем. Я точно знала, что выводить нас в первую камеру, чтобы мы могли немного подышать свежим воздухом и размяться, он стал не из сочувствия и не ради заботы. Виктор мыслил как крестьянин. Чтобы заниматься сексом, мы должны быть живы, а для этого нам нужны свежий воздух и движение. Живот Лены рос, мы понимали, что ей скоро рожать. Мысль о родах в бетонной клетке была чудовищной. Лена страшно ослабела от подземного существования. Она могла умереть в родах без квалифицированной помощи. Мы часто говорили об этом, и предстоящие роды нас страшно пугали. Мы еще сильнее стали просить Виктора освободить нас. Но все попытки пробудить в нем сочувствие были тщетны. Он лишь холодно ухмылялся в ответ на все наши мольбы. И мы расстались с надеждой на то, что рождение малыша пробудит в нем какие-то эмоции и душевное тепло. Хотя это было непостижимо: ведь родитель не может не испытывать чувств к собственному ребенку! Он не сможет и дальше насиловать нас после этого.

Когда Лене пришло время рожать, Виктор притащил нам кое-какие вещи, которые, по его представлению, должны были помочь нам справиться с родами. Он принес стопку хлопковых простыней, ножницы и перекись водорода для дезинфекции. А еще он дал нам учебник для акушерок. Из него мы должны были почерпнуть информацию по гинекологии и деторождению.

– Учитесь, пока есть время, – проворчал он. – В этой книжке написано все, что вам нужно знать.

С этими словами он захлопнул люк и задвинул засовы.

Пролистав учебник, я пришла в еще больший ужас. Из него я поняла, что настоящей акушеркой мне не стать, и начала бояться даже открывать эту ужасную книгу. До последнего момента я надеялась на чудо, которое избавит меня от необходимости читать учебник и выполнять опасную процедуру. Но за несколько дней до родов мне стало ясно, что выхода нет. До того момента я вообще не думала о родах. Я знала лишь, что без посторонней помощи женщине очень трудно с этим справиться. И тогда я дрожащими руками раскрыла учебник, чтобы понять, что же нужно делать. Прочитав пару абзацев, я поняла, что не обладаю знаниями, необходимыми для восприятия информации. Учебник явно не был рассчитан на пятнадцатилетнюю девочку, никогда не учившуюся анатомии. Иллюстрации оказались очень сложными и совсем неинформативными. Я листала страницы и поражалась сложности процесса. Со страхом я прочитала абзац, где говорилось, что для родов требуется не только присутствие врача и акушерки, но еще и наличие множества приборов и лекарств. Только так можно обеспечить безопасное появление ребенка на свет. У нас же было только то, что принес Виктор. Отчаянно пытаясь почерпнуть из учебника хоть какие-то знания, я нашла конкретные инструкции только по одной части этой сложной процедуры: что нужно делать, когда ребенок уже родится. Кроме того, я выяснила, что перед рождением плод следует развернуть так, чтобы он шел головкой вперед. Когда мы обе прочитали этот раздел, то принялись определять положение головки плода. Но мы ничего не чувствовали и не понимали. Ясно было лишь одно: ребенок двигается, а значит, он жив.

Все произошло в ночь с 5 на 6 ноября. У Лены начались роды: отошли воды и начались схватки. Лена лежала в нашей постели, крича от мучительной боли, а я могла лишь страдать и рыдать вместе с ней. Каждый раз, когда она кричала, у меня сжималось сердце: ведь я ничем не могла ей помочь. После нескольких мучительных часов ей удалось вытолкнуть головку ребенка. Мне было страшно смотреть на нее, и я почти все время сидела к ней спиной, безудержно рыдая. Я слышала крики Лены, и вдруг они стихли. Я не знала, что произошло. Мне было слишком страшно обернуться. Но когда она заговорила, я вытерла слезы и обернулась. Увиденное меня поразило. Я не могла понять, как Лене удалось вытолкнуть ребенка. Измученная, она лежала на постели, держа на руках новорожденного мальчика. Я мгновенно преодолела страх и отвращение. Я знала, что нужно делать. Быстро найдя нужный раздел в учебнике и изо всех сил сдерживаясь, я тщательно следовала инструкциям. Сначала я ножницами перерезала пуповину, обмыла место среза перекисью и перевязала пуповину ниткой. Потом я обтерла маленькое тельце от крови и запеленала его в кусок простыни. Все это время младенец кричал. Хотя беременность была нечеловечески тяжелой, малыш казался на удивление сильным и здоровеньким. Он кричал очень громко. Насколько я могла судить, его рост и вес тоже были вполне нормальными. Лена приложила его к груди, и вскоре он заснул.