Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова - [179]

«Я бы ехал лично наслаждаться высочайшими милостями. Не столько припадки по моим летам, ранам и увечьям, паралича и апоплексии мне препятствуют, сколько мне до сего необычные многие долги <…> Подробно их ведет мой друг обер-прокурор Хвостов, чего ради и здесь живу я на скудном содержании…»[1772]

Так заканчивался 1798 год.

Глава двадцать первая Воскресение российского мАрса

Январь нового, 1799-го, года выдался снежный, метели заметали дороги в Кончанское, сугробы подбирались к окнам суворовского домика. Днем, когда проглядывало солнце и снег, заваливший дорожки парка, начинал искриться и поскрипывать под ногами, было еще ничего. Но вечером, особенно если тучи заволакивали небо и ветер начинал выть в печной трубе, на сердце становилось смутно, Суворов чувствовал себя старым и одиноким, как-то особенно остро сказывалось, что идет ему семидесятый год и жизнь, по сути, почти прожита. Он смотрел на икону Казанской Божьей матери в красном углу и говорил про себя, что нечего обманываться, что перед лицом правды не лгут и это, очевидно, начало конца, а значит, долг велит как следует приготовиться к последнему походу.

Между тем Павел I спешил заключить союзы для оказания военной помощи: с Неаполитанским королевством – 18 ноября, с Османской империей – 23 декабря, с Англией (на тот случай, если Пруссия примкнет к союзу) – 18 декабря, а через две недели, 3 января 1799 г., – новый договор с Англией, если Пруссия уклонится от союза (даты по старому стилю). И тогда император обязался выставить обещанный 45-й корпус против общего врага. Между тем корпус Розенберга уже вступил в австрийские владения и подходил к Дунаю у Кремса. В Италии война началась еще 13 ноября 1798 г., когда неаполитанская армия вторглась на территории Римской республики и быстро заняла Рим. Но уже 3 декабря (старый стиль) французские войска генерала Шампионе разбили их и через три недели стояли под Капуей. Король Фердинанд, королева и двор бежали из Неаполя на Сицилию, и 12 января 1799 г. (старый стиль) была провозглашена Партенопейская республика. Меж тем с октября по декабрь эскадра Ушакова освобождала от французов Ионические острова у восточного побережья современной Греции и Албании и приступила к блокаде главного острова архипелага – Корфу. Австрийский император и его первый министр барон Тугут, отбросив все колебания перед лицом враждебных действий Пруссии, выдвинувшей на реке Везер 60-тысячную армию, косвенно угрожавшую австрийцам, перед лицом происков Баварии в пользу Франции решились просить русского императора ускорить и усилить помощь Австрийской империи.

Теперь в начале января 1799 г. Тугут просил корпус Розенберга, уже два месяца стоявший на Дунае, а также корпус Германа, планировавший отправиться через турецкие Балканы в Рагузу и в Неаполитанское королевство, теперь соединиться и отправиться на север Италии. В Германию же двинулись бы те 45 тысяч человек, которые по договору с Англией предполагалось послать на помощь Пруссии. Просьбы об этом и отправил 13 января (старый стиль) из Вены наш посол граф А. К. Разумовский. Павел I тут же согласился на все эти предложения и в ответе австрийскому двору писал:

«С полной надеждою на торжество дела правого, Государь объявляет, что вступает в сию новую борьбу без всяких для себя видов приобретения, но с единственной целью, чтобы спасти Империю Германскую от угрожающей ей неизбежной гибели, обезпечить целость ея водворением Франции в прежние ея пределы, содействовать прочному утверждению общего равновесия Европейского…»[1773]

Вставал вопрос: кто будет командовать союзными войсками в Италии?

Сначала в Вене хотели видеть во главе них молодого принца Оранского, но он внезапно умер. Затем задумались над персоной принца Вюртембергского, но его брат, владетельный герцог Вюртембергский, был враждебен Австрии. Наконец, всплыла фигура эрцгерцога Иосифа, палатина Венгерского, но у него вовсе не было военного опыта, а среди старейшин австрийского генералитета не нашлось никого, известного победами над французами. Тогда-то и решили просить о назначении на этот пост Суворова. Об этом и писал Разумовский в донесении из Вены 20 января (старый стиль), отмечая, что австрийцы хотят видеть на этом посту фельдмаршала Суворова, прославившегося и хорошо известного в обеих армиях своими победами совместно с принцем Кобургом в прошлую войну с турками [1774].

Получив депешу из Вены, император был очень доволен и 4 февраля отправил своего флигель-адъютанта полковника С. И. Толбухина со следующим рескриптом:

«Сейчас получил Я, Граф Александр Васильевич, известие о настоятельном желании венского двора, чтоб вы предводительствовали армиями его в Италии, куда и Мой корпус Розенберга и Германа идут. И так по сему и при теперешних европейских обстоятельствах долгом почитаю не только от своего лица, но и от лица других предложить вам взять дело и команду на себя и прибыть сюда для отъезду в Вену.

За тем есм вашим благосклонным

Павел»[1775].

Свершилось! 6 февраля 1794 г. гром колокольчиков курьерской тройки разбудил мирно почивавшее Кончанское. Толбухина ввели к старику, одетому по-домашнему и опирающемуся на палку из какого-то диковинного дерева. Отрапортовав, полковник протянул кончанскому помещику большой четырехугольный из казенной прочной бумаги конверт с пятью красными сургучными печатями. Тот сломал их побелевшими пальцами, достал лист бумаги и начал про себя читать. По мере того как написанное осознавалось, лицо старца стало меняться: оно светлело, на щеках проступил румянец, спина его разогнулась, глаза заблестели, на губах появилась улыбка. Никакого старика не было и в помине: перед адъютантом императора стоял сухонький, жилистый, напряженный, как готовая раскрыться пружина, генерал-фельдмаршал граф Суворов-Рымникский. Он легко подошел к столу, написав на листе всего одну строчку, сложив бумагу пополам, протянул ее Толбухину. Там был ответ, но это писал уже не «всеподданейший богомолец», а прежний победоносный покоритель Измаила: