Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова - [164]

Поистине в свои последние месяцы жизни Екатерина II пыталась идти по стопам Петра Великого. Этот поход, по всем прогнозам, сулил быструю и решительную победу. Именно сюда и нацеливали при дворе послать В. А. Зубова, чтобы мог он стяжать легкие, но пышные лавры. Суворова же князь Платон и его присные убедительно, мягко и ловко склоняли принять войска на Украине и быть готовым идти на французов либо на турок. Поход этот выставлялся перед ним как дело более значимое, чем гоняться за персами в полуварварских землях. Фельдмаршалу и самому война на этом направлении представлялась концептуально более значимой, а значит, и победа в ней была бы более величественна. В себе он не сомневался, в войска свои, а это были те самые полки, что он приводил к победам при Рымнике и под Прагой, он верил, идеей такого похода увлекся и дал согласие.

Суворов покинул столицу 6 марта 1796 г., Зубовы и их сторонники тихо ликовали: фельдмаршал убрался с глаз императрицы и более не оттенял их ничтожество, появляясь при дворе. А кроме того, кто же это сказал ему, что война с французами или турками обязательно состоится? Намереваться и действовать – это далеко не одно и то же. А вот деньги, снаряжения и войска для похода на персов уже двинуты в путь, и это дело состоится наверняка! Ничего не подозревавший Суворов по весенней распутице, бежавшей впереди него, спешил на Украину[1600].

Именно в эти дни, когда из-за чудовищной грязи карета с полководцем чуть не сорвалась в пропасть, появился приказ для войск от 11 марта за № 782 «с приложением правил вахт-парада»[1601], отмеченный князем С. Г. Волконским. Суворов еще только ехал к войскам, а приказ об обучении, отданный им при начале путешествия, обогнал его и уже прибыл на Украину, чтобы там начинали учить полки по-суворовски. Фельдмаршал серьезно готовился к обещанному ему походу. 19 марта он прибыл в Таршан под Киевом, в поместье графа Румянцева-Задунайского, где последний раз встретился с маститым полководцем, к которому всегда испытывал искреннее уважение, хотя ранее и побаивался как строгого и взыскательного начальника. У самых ворот усадьбы Суворов вышел из дорожного экипажа в парадном мундире, со шляпой на сгибе руки, пешком отправился к резиденции полководца, подчеркивая тем, что он хоть и стал фельдмаршалом, но навсегда останется младшим перед «Нестором войск российских». Пройдет несколько дней, и граф Рымникский прибудет в свою штаб-квартиру в Тульчине и окунется в трясину дрязг и проблем, которые поджидали его на Украине.

Первое, что поразило, опечалило и заставило немедленно действовать, была высокая смертность в войсках вверенной Суворову Екатеринославской армии. 15 апреля письмо зятю начинает он сразу же с этого:

«Я в горести о умерших, увидите из приложениев, какое в здешних полках происходило, все возможности приняты о пресечении того…»[1602]

В приказе, изданном тогда же, прямо указано на виновников этого несчастья:

«…начальники не имели попечения о солдатском здоровьи, ибо правила, данные на то, выполняемы не были, ротные командиры заболевшего тотчас отсылали в лазарет, при ротах не пользовали, в лазаретах же не наблюдено содержание по сортам болезней и порознь, а все вместе. В следствие чего предписываю строго изыскать сие нерадение и виновным полковым или баталионным начальникам учинить публичный выговор; ротным же командирам, как и эскадронным, отказать от комнаты впредь до исправления…»[1603]

Но гораздо горше, чем леность воинских начальников, была ему подлость того, кого считал Суворов своим близким другом:

«Сердце мое окровавлено больше о Осипе Михайловиче [1604] нежели о торговой бабе Киселеве[1605]. В С[анкт]-П[етер]б[ур]ге первой, видя мой оборот сюда, утая зло, счел по заднему иностранным, но по настоящему течению послал тотчас 1000 червонцев, чтоб воскресить больных по лазарету и меня омрачить…»[1606]

История эта обычная для того времени: приняв командование войсками, Суворов обнаружил большую смертность среди солдат. Особенно велика была она в Одессе, строительством которой руководил де Рибас, одновременно командуя гребным флотом. Здесь от плохого питания, антисанитарии, отсутствия питьевой воды и бань, изнурительных работ и недостатка в обмундировании умирало в год до одной четверти штатного состава войск. Само по себе это было на совести Ф. И. Киселева и де Рибаса как начальника его. Однако же де Рибас, по обычаю того времени, состоял еще и поставщиком продовольствия в собственные же войска в компании с группой темных дельцов. Оборотистый адмирал сильно наживался на этом. Кроме того, утаивая истинные размеры смертности в войсках, он получал суммы на их содержание в полном объеме и разницу клал себе в карман – попросту воровал казенные средства. Находясь по делам в столице и узнав, что Суворов едет командовать в Новороссию, а значит, по обычаю своему, быстро начнет наводить порядок и вскроет его плутни, де Рибас поступил вполне в духе эпохи. Он отослал в Одессу 1000 червонцев госпитальным чиновникам, чтобы они пока что умерших показывали по-прежнему живыми, а как только фельдмаршал вступит в командование, «позволить» солдатикам наконец-то умереть. Вина таким образом падала на нашего генерала и омрачала его репутацию. Однако Суворов быстро разобрался, в чем тут дело, выгнал мелких воров, но тронуть де Рибаса, бывшего в большой протекции у П. А. Зубова, не смог. Теперь полководцу лишь оставалось изливать наболевшее в письмах Д. И. Хвостову. Отношения же и переписка с де Рибасом были прекращены.