Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова - [163]

Однако прежде чем предстать перед императрицей, полководец посетил апартаменты князя П. А. Зубова. Фаворит принял Суворова «запросто» – в шлафроке[1598], сел в кресло и положил ноги на табурет, нимало не стесняясь, что перед ним увенчанный славой фельдмаршал, кстати, своей победой доставивший ему, 27-летнему сибариту, ни разу не нюхавшему пороху, придворному куртизану, княжеский титул. Наглость баловня Фортуны была оскорбительна, и Суворов, быстро откланявшись, отправился в личные покои императрицы, где ему была дана аудиенция в неофициальной обстановке: интимность такого приема была еще одним знаком почтения со стороны Екатерины II. Однако же чванство Зубова от этого никуда не делось, неприятный осадок остался, но через несколько дней Суворов сумел поквитаться с фаворитом. Когда тот приехал с визитом в Таврический дворец, фельдмаршал принял его. в одном исподнем. Князю пришлось сделать хорошую мину при плохой игре и быстро ретироваться.

Во дворце полководец чувствовал себя не в своей тарелке, хотя, зная его вкусы, приказали зеркала занавесить, в большой гранитной вазе держать холодную невскую воду для ежедневных обливаний, а постель устроить из сухого сена, покрытого простыней, хотя все это не могло превратить дворец в походную палатку. Но главное было, конечно, не в этом, а в бесконечной веренице сановных карет, с утра заполнявших обширный двор Таврического дворца.

Бесчисленные вельможные визитеры вызывали у фельдмаршала сначала досаду, а потом и раздражение, ибо в общении с этими персонами он не видел ни смысла, ни удовольствия. Ему было просто неприятно тратить время на этих чуждых ему людей, да и скучно. Лишь изредка появлялся среди них приятный ему человек, как, например, Г. Р. Державин. Поэт искренне восхищался нашим героем, а тот высоко ценил державинскую поэзию. Взаимность чувств отразилась в стихах, напечатанных в февральском выпуске «Музы», популярного тогда литературного журнала[1599].

В декабре все занятия в столице для полководца сводились к посещениям Зимнего дворца, что его раздражало, ибо придворное общество он не любил и не стеснялся высмеивать. А посему с радостью принял повеление проинспектировать строительство укреплений в Финляндии на шведской границе. В две недели он обернулся и к Рождеству снова был в столице. Но пребывание в праздности было тягостно, а назначения он пока что все не получал. Императрица продолжала вести энергичную и сложную внешнюю политику. Она нуждалась в надежных полководцах, чтобы осуществить смелые замыслы. Партия фаворита прекрасно была об этом осведомлена и вела сложную игру, чтобы протолкнуть на самый многообещающий пост своего ставленника. И таковым являлся вовсе не Суворов. Младший брат князя Платона, молодой красавец, гораздо более миловидный и эффектный, не обделенный дерзостью и определенными военными способностями граф Валериан пользовался благосклонностью Екатерины II, чины и награды проливались на него благодатным дождем. Все шло на пользу ему, даже потеря ноги в одном из авангардных дел с поляками в кампанию 1794 г. В глазах света, двора и императрицы он тоже был героем и, главное, своим по духу и вкусам – в отличие от Суворова. Репнин, Салтыков и, конечно же, сам фаворит делали ставку на Валериана, с его помощью надеялись они оттеснить неуживчивого и колкого на язык, державшегося независимо чудного старика. Сильно постаревшей государыне молодой красавец нравился больше, чем седой, морщинистый, эксцентричный фельдмаршал, от которого всегда можно было ожидать нарушения этикета и язвительного замечания, колеблющего любой устоявшийся придворный авторитет. Для окончательного успеха графа Валериана в глазах Екатерины II ему не хватало громкой победы во главе одной из русских армий над каким-нибудь серьезным, но, по сути, не столь уж и опасным врагом России.

Ранней весной 1796 г. в Зимнем дворце обсуждались два военно-стратегических проекта. Первый был нацелен против республиканской Франции и Османской империи. Первая коалиция европейских монархов против Республики разваливалась на глазах: в 1795 г. дезертировала сначала Пруссия, заключив мир и тайный союз с Парижем, а вскоре так же поступила Испания, несмотря на то что на ее троне в Мадриде сидели такие же Бурбоны, как и гильотинированный Людовик XVI. Австрийская империя и Англия оставались в гордом одиночестве, понимая, что от мелких государств Германии и Италии помощь невелика. В этой ситуации Лондон и Вена усиленно «ухаживали» за русской государыней, прозрачно намекая, что хотели бы видеть на Рейне русские знамена и, вполне возможно, под водительством прославленного Суворова. Одновременно с этим русские дипломаты очень опасались, что Франция может подстрекнуть Турцию на новую войну с Россией и этим отвлечь русские полки от похода на Рейн на помощь австрийской императорской армии.

Другой проект войны был связан с только что произошедшей в 1795 г. агрессией Ага-Мохаммед-хана персидского против Восточной Грузии, им разоренной. Этот варварский набег давал прекрасную возможность под флагом защиты единоверных грузин, страждущих под варварским персидским игом, осуществить давний замысел покойного Потемкина, но теперь уже в гораздо большем объеме. Не только получить якорную стоянку на южном берегу Каспия, но и присоединить восточную часть Закавказья, а может быть, и весь персидский берег Каспийского моря, наладив оттуда торговлю с Индией.