Непобедимая жара - [56]

Рук понял, что она имеет в виду.

— Ты подумала, что он замешан в нападении?

— Только на секунду, и теперь я ненавижу себя за это; ведь прежде чем выгнать меня, он предупредил об опасности. И потом я вспомнила это.

— Никки, нет ничего плохого в том, что тебе в голову приходят всякие, пусть даже самые невероятные, мысли. Особенно если вспомнить твою профессию; это же часть работы.

Она закивала и выдавила слабую улыбку.

— Вы установили личность того, кто тебя чуть не убил, — этого Человека-Чупа-чупса?

— Джеймсон Рук, вы ненормальный.

Он театрально раскланялся:

— Спасибо, спасибо.

И Хит рассказала ему о Серхио Торресе: о том, что он был рядовым членом латиноамериканской банды и действовал, как солдат.

— Ничего не понимаю, — согласился Рук. — Где ничем не примечательный городской грабитель мог освоить военные приемы и тактику? Загадка.

— Ага. — Никки подмигнула ему. — Как ни странно, я тоже об этом подумала.

— А вы не проверяли, не связан ли он с «Мара Сальватруча»?[77] Говорят, примерно год назад «МС-тринадцать» объявили охоту на нью-йоркских копов, — сказал он. — Кстати, сенсационная новость — я узнал это во время своего последнего путешествия — картели обучают бандитов из «МС-тринадцать» военному делу, чтобы те участвовали за них в мексиканских нарковойнах.

— Завтра я это проверю. — Никки соскользнула с табурета и, извинившись, вышла. Через несколько секунд после того, как она скрылась в холле, Рук услышал ее голос. — Рук? Рук, иди сюда.

Она стояла у окна в ванной комнате.

— Ты заходил сюда сегодня после того, как приехал?

— Мне кажется, опущенное сиденье унитаза говорит само за себя. Нет.

— Смотри. — Она отошла в сторону и указала на капли воды от растаявшего снега, блестевшие на подоконнике. Щеколда была снята. — Я всегда закрываю окно.

Она взяла из тумбы под раковиной фонарик и посветила на щеколду. Сверкнула крошечная свежая царапина в том месте, где задвижку поддели снаружи. Если бы не капельки воды, Никки ни за что не заметила бы следов проникновения.

Они вместе осмотрели квартиру. Никто не прятался в комнатах, все вещи были на месте. Вспомнив, с какой осторожностью был проведен обыск в доме священника, Никки с удвоенным вниманием присматривалась к мелочам. Но она не обнаружила никаких признаков того, что в ее вещах рылись.

— Видимо, ты его спугнул, Рук.

— Знаешь, наверное, это последний раз, когда я заявляюсь к тебе без приглашения.

Они закрыли квартиру и спустились на улицу, к Церберу, машина которого была припаркована через дорогу от дома.

— Хотите, я позвоню в участок?

— Спасибо, Харви, но я сама сообщу утром. — Ей совершенно не хотелось провести вечер в свете мощных ламп и окружении техников, снимающих отпечатки пальцев. Они с Руком прекрасно могли воспользоваться второй ванной. — Я просто хотела вас предупредить.

— Послушайте, Харви, вы вообще когда-нибудь спите? — спросил Рук.

Старый полицейский посмотрел на Хит:

— После сегодняшнего дня — нет.

Пока Рук мыл посуду, Никки принимала заслуженную, по ее словам, ванну с пеной. Потом он ждал ее в гостиной, шаря по спортивным каналам, сожалея о том, что закончился футбольный сезон, и одновременно радуясь тому, что бейсбольный закончился тоже. В одиннадцать он выключил телевизор.

— Если это из-за меня, то не надо, — сказала Никки.

Она стояла на пороге в халате, с влажными волосами; горячая ванна немного успокоила ее и помогла забыться. Никки свернулась рядом с Руком на диване, и он почувствовал слабый запах лаванды.

— Думаю, главную сегодняшнюю новость мы уже знаем, — заметил он.

— Ага. Начальник полицейского участка покончил с собой. — Она слегка отстранилась и повернулась к нему. Ее лицо вновь стало напряженным. — Это ложь. Он никогда бы не убил себя.

— Почему ты так уверена?

— По той же самой причине, по которой я уверена в том, что он не убивал Графа.

— А именно?

— Он был капитаном Монтрозом.

В этот момент железные двери в душе Никки, так тщательно запертые, распахнулись настежь. Замки сломались, и весь ужас сегодняшних событий — засада в Центральном парке, смерть капитана Монтроза — обрушился на нее. Волна подхватила Никки и унесла с собой. Ее трясло, по лицу текли слезы. Она зарыдала, запрокинув голову, и сама испугалась этой истерики. Рук раскрыл объятия, и Никки в отчаянии вцепилась в него, дрожа и рыдая так, как не рыдала уже десять лет.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

На следующее утро, выйдя из душа, Никки обнаружила Рука за компьютером в гостиной; она подошла и положила руки ему на плечи.

— О, как же несправедлив мир, в котором людям платят бешеные деньги за работу, выполняемую в одних трусах!

Никки почувствовала, как при ее прикосновении его мышцы расслабились. Он убрал руки с клавиатуры и положил ей на бедра. Затем запрокинул голову, прижался затылком к ее груди и посмотрел вверх.

— Если хочешь, трусы можно снять, — предложил он.

— Очень хочу, но я только что получила сообщение: сейчас в участок придет торговец наркотиками, с которым мне нужно побеседовать. — Она наклонилась и поцеловала его в лоб. — А еще сегодня у меня устный экзамен. Буду болтать языком. Последнее препятствие перед лейтенантским шевроном.