Непобедимая - [47]

— Бывает поражение, которое есть дороже победы, — сказал старик. — И я, и мой внук, мы знаем, вы — полутяжеловес… И вот… для коллективности… Нет, как это? Опять я, кажется, не так сказал?..

— Нет, все так.

Кароза торопливо подыскивал в уме, что же написать на программке? Что-нибудь хорошее, мудрое, четкое, как афоризм. Но, как назло, ничего интересного не шло в голову, и он просто поставил свою фамилию.

А. ЗВЕРИНЦЕВ ТАБУРЕТКА

Оглядываясь на первые дни своей службы в армии, я не могу не вспомнить ротного старшину Сергея Ивановича Клинкова… Он ввел меня, новобранца, в не знакомый мне тогда еще мир — мир солдатской находчивости и инициативы…

Помню, это было на пятый или четвертый день службы. Наш взвод был выделен на какие-то работы. Идти со взводом мне ужасно не хотелось. Стоя в строю, я лихорадочно соображал, как мне избавиться от этих работ, и после инструктажа обратился к старшине. Мол, наш замполит роты, товарищ старший лейтенант Воднев, спрашивал, нет ли среди вновь прибывших художника. Так вот я — художник.

— Отошлите меня к замполиту, — закончил я. — Вы же знаете, как ему нужен художник.

Я не выдумывал. Замполит роты действительно искал художника, но спрашивал об этом как раз в тот момент, когда я помогал на кухне чистить картошку.

Старшина роты внимательно выслушал меня:

— Значит, хотите идти рисовать?

— Так точно! — браво отчеканил я. — Рисовать и писать, оформлять стенгазету, все что угодно.

— А еще что умеете? — спросил Клинков, разглядывая меня своими голубыми глазами. — Покажите-ка руки…

Не понимая, куда он клонит, я выставил вперед руки и повернул их ладонями вверх.

— Работали где-нибудь? — спросил старшина.

— Никак нет. Готовился в Академию художеств.

— И что же, могли принять?

— Могли бы…

— Ну ладно, — раздумчиво произнес он. — Останьтесь.

Взвод мой с песней ушел на работу, а я остался с Клинковым. Старшина, казалось, очень заинтересовался мной. Он расспрашивал меня о доме, о родителях, о жизни вообще; поинтересовался, нравится ли мне в армии, и усомнился, когда я ответил, что нравится.

— Ведь вы же ничего не умеете, — возразил он. — Таким поначалу служба хуже мачехи бывает… Ну, да дело сейчас не в этом…

— Я могу идти в клуб, к замполиту? — обрадовался я.

— Дело в том, — прервал меня старшина, и мне показалось, что он подавил улыбку, — дело в том, что мне надо сделать табуретку… За этим я вас и оставил. Сделаете и несите в мою каптерку. И времени вам на это, — он посмотрел на часы, — до обеда.

— Но я же не умею…

— Вот и научитесь.

— Но… а где же я возьму топор? А гвозди?..

— Не знаю, — равнодушно сказал старшина. — К сожалению, ничего этого и у меня нет… Да вы что, собственно, пререкаетесь? — вдруг нахмурился он. — Вам приказ ясен?

— Ясен…

— Выполняйте!

— Слушаюсь…

Старшина ушел, оставив меня в растерянности. «Смеется он надо мной, что ли? — думал я. — Ну какую ему еще надо от меня табуретку? Что я — столяр? Плотник? Краснодеревец? Да коли на то пошло, я едва рамку-то для картины сколотить умею… Нет, шел бы уж я лучше со всеми. Копал бы сейчас чего-нибудь да посвистывал или носил на носилках. И никаких табуреток, никаких проблем с гвоздями и топорами…»

Однако шло время, и надо было что-то предпринимать: к этому меня обязывала воинская дисциплина. Я уже знал тогда: пока я не выполню приказания старшины или пока он его сам не отменит, никакая сила не поможет мне перейти в распоряжение замполита. Значит, так или иначе, а табуретка должна к обеду стоять в каптерке Клинкова. Должна стоять! Но как ее сделать? Чем? Из чего?

Конечно, такие случаи, когда мне приходилось выполнять какую-нибудь постороннюю работу, бывали и раньше, но там, на «гражданке», они обставлялись совершенно по-другому. Например, чтобы прибить в классе плакат, школьный завхоз давал мне в левую руку четыре гвоздя, а в правую молоток и подставлял лестницу… А тут? Из ничего предлагали (не предлагали — приказывали) сделать табуретку. Тут было над чем подумать.

Мне вспомнилась похожая ситуация. Кажется, это было в восьмом классе школы. Мы проходили тогда по физике свободное падение тел. Закон Галилея. И вот, чтобы проверить истинность закона, я и еще двое учеников нашего класса взяли и бросили из окна третьего этажа учительский стул. Было много неприятных разговоров, но все разрешилось сравнительно просто. Мы — трое учеников — взяли у родителей деньги и без всяких затруднений купили новый стул. И все. «А что, если я и здесь поступлю так же? — вдруг подумал я. — Старшине нужна табуретка. Какая ему разница, кто ее делал. Ему даже еще лучше будет, и мне возиться не надо. Куплю — и порядок».

Кое-какие деньги у меня были, но немного недоставало. Я побежал в казарму и занял у дневального по роте. Потом я отправился в военторг, который был тут же, на территории городка, и купил хорошую крашеную табуретку. С этой табуреткой я и предстал перед старшиной Клинковым.

— Ваше приказание выполнено, — отчеканил я.

Клинков поковырял ногтем краску на сиденье.

— Рядовой Володин, — печально сказал он, — у вас золотые руки. Такого специалиста мы еще здесь не встречали…

Он замолчал. И я вдруг почувствовал, что очень обидел его.