Неписанный закон - [34]

– Я не могу отпустить вас одного в таком состоянии. Я останусь с вами. Не обращайте на меня никакого внимания. Что означают ваши слова: «все кончено»?

– Конец снам и иллюзиям. Мой воображаемый мир разрушен, реальный начинает принимать очертания и кажется таким мрачным. Я не понимаю его.

Они шли некоторое время молча. Лу поражалась своим поведением, она не понимала своего поступка. Адамс шел с озабоченным видом и, не переставая. твердил про себя:

– Шест лет принудительных работ.

Дойдя до улицы Фультон, он вдруг опомнился и сообразил, в каком направлении они идут.

– Теперь двенадцать, – сказал он. – Может быть, позавтракаете со мной?

– Пойдемте домой, Эд. Там думают, что я в школе Берлитца, и мне непременно надо вернуться домой к завтраку.

– Я провожу вас, но не зайду. Я не в настроении видеть их. Лу, я съеду от вашей матери, – неожиданно сообщил он ей, сидя в вагоне трамвая.

– Почему? – удивилась она.

– Я не желаю принимать никаких милостей от судьи Престона или Вандемера. Я не хочу работать для них на верхах. Я найду себе работу по сердцу, которую они вряд ли одобрят. Вашей матери наверно понадобится моя комната, как только она узнает, что Вандемер охладел ко мне. В её глазах я восходящая луна и лишь отражаю его славу. Я не стану ждать, пока мне откажут. Завтра же уложусь и перееду на новую квартиру.

Лу молчала. Она с холодным выражением лица смотрела в противоположное окно. Её молчание обидело Адамса. Лу вышла из вагона трамвая на Восьмой улице и простилась с ним, холодно улыбаясь. Он доехал до конечного пункта линии на 59-ой улице и затем поехал обратно в Баттери.

– Пожалуй, надо приняться за поиски комнаты и решить, где мне поселиться, – сказал он, выходя из вагона и рассеянно озираясь по сторонам.

Он прошел весь Бродвей, раздумывая над прошлым Карла Фишера, стараясь разобраться в странной смеси нежности и равнодушие в Лу, озабоченный своим будущим.

– Как мрачен этот старый хор, – проговорил он. – Но что бы там ни случилось, я предпочту получать удары, чем наносит их другим.

Глава XI

Однажды вечером судья Престон прислал Адамсу записку, прося молодого человека зайти к нему на дом.

Адамс тотчас по получении приглашения отправился к судье, который принял его вежливо, но холодно.

– Я попросил вас зайти ко мне, желая откровенно объясниться с вами и кое о чем переговорить. Меня привели в ужас мысли, которые вы на днях выразили в суде, я ничего подобного не ожидал от вас и, быть может, ответил вам чересчур уже резко. Мистер Вандемер убедил меня, что я слишком круто обошелся с вами. По его мнению вы человек легко увлекающийся, вас глубоко заинтересовало дело Фишера и в пылу увлечения вы наговорили много такого, от чего вы сами наверное отреклись бы по здравому размышлению. Не спорю, вы человек молодой и горячий, чем и объясняется отчасти ваша выходка. Вы несомненно знаете, мистер Адамс, что мистер Вандемер и я принимаем в вас большое участие. Мы оба возлагали на вас громадные надежды и всячески старались помочь вам поскорее сделать блестящую карьеру. Надеюсь, что и теперь наши отношения останутся те же. Я решительно не допускаю мысли, чтобы такой даровитый человек, как вы, имеющий в перспективе такое блестящее будущее, мог бы искренно симпатизировать революционным идеям.

Из слов судьи Адамс понял, что от его решения зависит теперь вся его будущая карьера. Наступил решительный момент и необходимо было открыто высказать судье свои взгляды.

– Неужели вы хотите пропагандировать эти вредные идеи? – продолжал судья. – Если да, то между нами все кончено. Если же я ошибся, – вы можете рассчитывать на мое содействие. Пройдет немного времени и вы будете богатым человеком.

Адамс в продолжение нескольких минут пристально смотрел на судью, стараясь овладеть охватившим его волнением и негодованием. Наконец, он успокоился и заговорил твердым, но еле слышным и сосредоточенным голосом:

– Разрешите мне предложить вам один только вопрос, судья?

– Сделайте одолжение. Что вы желаете узнать?

– Скажите, не было ли такого момента во время слушания дела старика Фишера, когда вы сами были склонны оправдать подсудимого?

Вопрос чрезвычайно не понравился судье, однако он все же ответил на него без всякой утайки:

– Да, был такой момент.

– Почему же вы вдруг приговорили моего клиента в исправительную тюрьму?

– Насколько я понимаю, я на суде изложил вам мотивы, побудившие меня к этому. – сердито ответил судья и его впалые глаза загорелись гневным блеском.

– Итак, стало быть, вы приговорили человека к шести годам принудительных работ только потому, что я имел несчастье вас рассердить.

С этими словами Адамс порывисто встал. Кровь бросилась ему в голову, он весь дрожал от волнения.

– Вы считаете себя честным человеком и подаетесь влиянию ваших низких страстей и предрассудков. С каким бы презрением вы отнеслись ко всякой попытке подкупить вас или дать кому-нибудь взятку! Но как мне назвать ваше предложение? Разве это не та же взятка?

С этими словами Адамс стремительно вышел из комнаты и спустя несколько минут быстро зашагал до улице. Он был вне себя от волнения. Оставался только один выход: надо немедленно разорвать все отношения с этим низким, бездушным обществом, все помыслы которого устремлены исключительно на накопление богатства. Он не может служить такому обществу, хоть бы оно и пообещало ему горы золота. Роскошь, власть, любящая жена – все это не для него. Конечно, и он может добиться всего этого, но стоить ли унижаться, стать рабом мира сего из за обладания этими благами? Как это он до сих пор не разглядел оборотной стороны этой мишурной жизни? Как могут интеллигентные люди весело смеяться и болтать, наслаждаться окружающей их роскошью, молиться в великолепных храмах, говорить о добродетели в своих изящно-обставленных, комфортабельных домах, зная, что мимо их подъезда беспрестанно проходят несчастные, голодные, оборванные?!