Неписанный закон - [23]

Целыми часами старики сидели молча вдвоем. Вечером, сидя в кресле рядом с мужем, Катрина часто начинала дремать. Карл осторожно наклонялся к ней, брал ее за руку и держал ее в своей, низко опустив голову и закрыв глаза, чтобы сдержать слезы. И эти тихия минуты прощания с женой сделали свое дело: исстрадавшаяся, измученная душа Карла успокоилась. Наконец, он назначил день, когда покончит с собою. Теперь он не колебался более.

При поступлении в мастерскую Текла выговорила себе одно свободное утро раз в месяц для того, чтобы ходить с отцом за покупками. Карл не любил ходить один по магазинам, а для Теклы это было большим удовольствием. На другой день после своего геройского решения он вооружился четырьмя громадными корзинами и отправился с Теклою на Шестую авеню.

До Рождества оставалось менее двух недель, и улицы были полны предпраздничного оживления и сутолоки. Снег был весь счищен с тротуаров и сложен в громадные кучи, которые тянулись вдоль всей улицы. Груды снега постепенно исчезали с улицы: их складывали на телеги и увозили. В ясном морозном воздухе гулко раздавался лязг железных лопат, мягкий звук бросаемого на возы снега, окрики кучеров на лошадей, которых приходилось то осаживать назад, то подвигать вперед. Никто не обращал ни малейшего внимания на грохот мчавшейся по крышам железной дороги, на трамваи, с их несмолкаемыми колокольчиками и гонгами, на монотонное дребезжание фургонов и на топот лошадиных копыт до гранитной мостовой. Все были заняты лишь мыслями о предстоящих праздниках. Текла шла рядом с отцом, беспрестанно оборачиваясь, чтобы мельком взглянуть на витрины магазинов с их рождественскими выставками. Карл вошел в большой магазин на Шестой авеню и купил, что ему нужно, на сумму в пять долларов. Разложив покупки по корзинам, он дал приказчику кредитный билет в пятьдесят долларов. Приказчик тотчас же отправил кредитный билет вместе с чеком в кассу. Кассирша пересчитывала в это время находившиеся в кассе кредитные билеты и время от времени смачивала о губку свой большой палец. Она взяла билет Карла и нечаянно провела мокрым пальцем по его поверхности. К её ужасу, чернила тотчас расплылись. Она взглянула на билет и поняла, что он поддельный. Не теряя ни на минуту присутствия духа, она отослала сдачу приказчику. Затем она отошла от конторки и, как ни в чем не бывало, прошла в противоположный конец магазина, подошла к управляющему и спокойно рассказала ему все происшествие. Между тем Карл взяв с прилавка две корзины, вышел из магазина вместе с Теклой. Следом за ним вышел управляющий, с намерением сдать старика на руки первому полисмену.

Не доходя до Четырнадцатой улицы, Текла остановилась, залюбовавшись выставкой изящной обуви. Подоконник был сплошь затянуть черным бархатом и на этом фоне были расставлены бронзовые туфли с бисерными украшениями и тут же красовались белые, черные, красные атласные башмаки.

– Эмелина пришла бы в восторг от таких туфель, – грустно проговорила Текла. – Нельзя ли будет подарить ей на Рождество такую пару.

– О, да, – ответил Карл. – Эта можно будет сделать. Что-то в звуке его голоса наполнило счастьем все существо Теклы. Лично для себя, она ничего не желала. Но ее давно уже тяготило мрачное настроение Эмелины и тревожное состояние отца. Страх, отравлявший ему жизнь, невольно отражался и на Текле. Теперь она вдруг почувствовала, что отец, почему-то, вдруг повеселел и, хотя и не знала причины, но спокойствие отца отразилось и на её настроении.

Подхватив с тротуара свои корзины, они стали проталкиваться сквозь толпу. Двумя течениями медленно двигалась толпа гуляющих по тротуару. Перед витринами постоянно толкалась публика, двери магазинов беспрестанно открывались и закрывались.

Карл и Текла снова остановились перед большой витриной посмотреть выставку кукол. Было немыслимо пробраться к самой витрине и им пришлось стать позади всех. Но медленно подвигаясь вперед, им удалось наконец протиснуться в первый ряд. Очутившись перед витриной, они поставили свои корзины на тротуар, рядом с собою. Посреди витрины была изображена лужайка. Нарядные куклы весело танцевали на ней. Несколько отступя от лужайки, возвышался пригорок, поросший тенистыми деревьями. Тут стояла группа кукол, с застывшими улыбками на устах; некоторые плели венки из маргариток и фиалок. На скамейках восседали солидные мамаши, с маленькими детьми на руках, а маленькие детские колясочки стояли около них на дорожке.

Карл и Текла стояли, не отрывая глаз от витрины, и трудно было решить, кто из них больше увлечен куклами. Карл стоял неподвижно, вытянув по швам руки в грубых вязанных перчатках. Как всегда, на нем было его старое, полинявшее, коричневое пальто, оттягивавшее ему плечи; старая шляпа была надвинута на самый лоб, длинные волосы и борода растрепались от ходьбы. Старик очень напоминал своим видов придурковатого немецкого крестьянина. Но стоило только заглянуть под широкополую шляпу Карла, чтоб каждому бросилась в глаза добрая улыбка, с которой он смотрел на кукол, его старческое, сморщенное от удовольствия лицо и светящиеся радостным блеском глаза. Текла стояла рядом с отцом, наклонив голову на бок. Лицо её и улыбка дышали безотчетною грустью. Эта здоровая, грубоватая девушка, очень походившая своей фигурой и многими стремлениями на мужчину, не могла равнодушно видеть куклу или ребенка. Как бы ей хотелось иметь такое же крошечное, беспомощное создание.