Нэпал — верный друг. Пес, подаривший надежду - [26]

Все правильно. Он учится иметь дело с другими собаками и налаживать с ними контакт.

Через некоторое время Джим замечает, что Нэпал, кажется, нашел себе подружку. Он ходит за ней как привязанный, а она скоро начинает вести себя так, будто пытается подчинить его себе.

Джим хорошо знает, что если одна собака нависает над другой или подминает ее под себя, то таким образом она пытается добиться подчинения. Это инстинкт, унаследованный от волков.

Поскольку Джим всю жизнь занимается собаками, он изучил историю их происхождения.

Все современные собаки — потомки одного вида. Это Canis lupus, серый волк. Волки, как правило, живут стаями, возглавляемыми волком и волчицей. Вожаки подчиняют остальных, держа их в страхе, угрожая нападением или изгнанием из стаи. Но щенкам СПНВ необходимо уметь правильно, цивилизованно выстраивать отношения с другими собаками. Сегодня, когда девочка пытается подчинить Нэпала, он отвечает ей тем же. Есть риск, что у него разовьются дурные наклонности.

Хозяева подзывают собак к себе. Нэпала разлучают с девочкой, чтобы подавить в зародыше недопустимое волчье поведение.

Джим ни за что бы не хотел вырастить из Нэпала волка в овечьей шкуре.

Глава девятая

Меня зовут Джейсон Марк Морган… И я вернулся. Спасибо, что следили за моей историей, пока я был в коме. Предыдущую часть я по очевидным причинам не мог рассказать, но отныне до конца истории буду с вами.

Когда наконец прооперировали мой позвоночник, меня вывели из комы, прекратив подачу лекарств.

Проведя столько недель в темном болоте, почти забываешь о существовании света, о том, какой он. Мое первое осознанное чувство было далеко не самым приятным: я ощутил невероятную боль. Такую, какой вы даже представить себе не можете. Словно кто-то взял две раскаленные докрасна кочерги и тычет ими вам в глаза.

Казалось, что боль вгрызается в мозг, поднимаясь от ног, будто мои ступни погружены в баки с горящим бензином.

Я едва ли не жалел о выходе из комы — настолько сильной была боль. Реальность почти целиком скрылась от меня за мучениями. Почти. Я пришел в себя от слов, которые снова и снова повторял медицинский работник, и наконец они проникли в мое терзаемое болью сознание:

— Джейсон, я ваш хирург. Возможно, вы этого не осознаёте, но несколько недель вы были в коме. Вы попали в аварию в Эквадоре во время военной операции. Вы в госпитале, и мы делаем все возможное, чтобы спасти вашу жизнь и вылечить вас.

Я не мог не обратить внимания на его слова. В тот момент я наконец осознал, что нахожусь не в плену у наркоторговцев.

— Джейсон, кивните, если слышите меня.

Я кивнул.

— Хорошо. Вы получили травмы во время военной операции на границе Эквадора и Колумбии. Теперь вы снова в США. Вам очень повезло, что вы остались в живых. Но я должен вам сообщить, что нижняя половина вашего тела парализована и вы никогда не сможете ходить.

Во тьме моих мучений словно разорвалась атомная бомба. «Вы никогда не сможете ходить… Вы никогда не сможете ходить…» Эти невыносимые слова снова и снова звучали у меня в голове, разрывая пелену боли, будто луч лазера. Я не верил своим ушам. Это было невозможно.

В глубине души я понимал, что должен бороться. Пора было прервать молчание. Настало время говорить и быть услышанным.

— Сэр, я буду ходить. Буду.

Мой голос, ужасно скрипучий и хриплый, был едва ли громче шепота. Господи, что же со мной произошло?

— Нет, Джейсон, не будете, — покачал головой хирург. — Нет смысла приукрашивать правду. Позвоночник сломан в двух местах. Нижняя часть вашего тела парализована. Вы никогда не сможете ходить.

Я находился под воздействием многочисленных препаратов, но соображал достаточно ясно, чтобы понять: если я соглашусь с хирургом, его предсказания сбудутся. Битва закончится, не успев начаться. Тогда я точно не смогу ходить. И я продолжал ему возражать. Стоит лишь как следует поверить в себя — и я смогу исцелиться. Мне тяжело было сосредоточиться, но я думал, что, если буду настойчиво опровергать слова хирурга, у меня все получится. Это было моей единственной надеждой.

Хирург попытался прекратить спор, попросив меня пошевелить пальцами ног.

Я выполнил его просьбу.

— Смотрите, — прохрипел я, — они шевелятся.

Он взглянул на мои ноги.

— Нет, Джейсон. Вам это кажется.

— Да нет же, сэр! — выпалил я. — Они шевелятся, просто движение едва заметно.

— Нет, Джейсон, поверьте мне, ваши пальцы неподвижны. У вас парализована нижняя часть тела. Мне очень жаль.

Хирург говорил со мной очень мягко. Он изо всех сил старался быть добрым и деликатным, сообщая мне то, что считал жестокой, неумолимой правдой. Учитывая обстоятельства, это было нелегко для него.

Мы зашли в тупик. Хирург не хотел сдавать свои позиции, но и я тоже, поэтому больше сказать нам было нечего.

Я оглянулся на свою семью. Все, кого я любил, собрались в моей палате. Я видел, что говорят их глаза. Мои близкие все слышали. У них было очень много времени, чтобы подготовиться.

По маминым щекам текли слезы — то ли от гордости за мое упорство, то ли от боли из-за моей напрасной надежды. Впрочем, зная свою маму, могу сказать: причиной ее слез была гордость за меня. Она никогда не сдавалась, и нас научила тому же.