Неожиданный поворот - [28]

Эйден наклонил голову, намереваясь ее поцеловать, но к Джилл наконец вернулся рассудок. Она повернула голову, и он всего лишь потерся носом за ее ухом, где находится самое чувствительное место. У нее подогнулись колени.

— Ммм, — промычал Эйден. — Я полагаю, для моей памяти будет очень полезно, если ты поцелуешь меня. — Намотав пряди ее волос себе на пальцы, он заставил ее повернуть голову. И тут же прижался губами к ее рту.

Сначала Джилл сопротивлялась, но через несколько секунд сдалась — у Эйдена были такие теплые и нежные губы! Внутри ее произошло какое-то возгорание, она стала целовать его, страстно, безудержно. Так набрасывается на еду изголодавшийся человек.

Нам не следует этим заниматься, твердила она себе. Сейчас они переживают тот период своего прошлого, когда их только что народившаяся любовь не была ничем испорчена. Завтра, насколько ей известно, может полностью возродиться его память, а вместе с ней — нелюдимый карьерист, убивший их любовь.

Как ни странно, первым прервал поцелуй Эйден.

— Да, да, вот теперь я начинаю вспоминать, — пробормотал он с сияющими глазами. — Мы поцеловались, и я сказал, что хочу встречаться с тобой в неслужебной обстановке. Первое наше свидание состоялось в итальянском ресторане в северном районе Бостона. Мы там обедали. Помнишь?

— Да. — Упершись руками в грудь мужа, Джилл чуть отодвинулась от него. — Я еще пролила там вино.

— А я заметил, что это хорошее предзнаменование. Я был прав? Сбылось оно? Дальше я почему-то ничего не помню. — В его глазах появилась лукавинка. — Нуждаюсь, видно, в очередном напоминании.

— Пожалуйста, Эйден! — воскликнула она укоризненно, хотя знала, что сопротивление бесполезно. Он был во всеоружии своего очарования, а она — совершенно беспомощна перед ним.

Он снова поцеловал ее, на сей раз дольше, интимнее, и Джилл забыла обо всем на свете. Она витала в облаках и не желала спускаться на землю.

— Да, как же, как же, припоминаю, — сказал он, поднимая наконец голову. — Предзнаменование все-таки сбылось. Через две недели я сделал тебе предложение. И ты его приняла.

Две недели его ухаживания прошли бурно. Он каждый день присылал ей цветы. Взял напрокат лимузин — возить ее на работу и обратно, домой, чтобы ей не приходилось толкаться в метро. В какой-то уик-энд он даже нанял самолет, доставивший их в Мейн, в тихую романтическую гостиницу на побережье.

— Эйден, ты любил меня? — неожиданно для себя спросила Джилл.

— Что означает этот вопрос? — помрачнел он.

— Просто… просто… Иногда мне хотелось знать.

— Разве, ухаживая за тобой, я не говорил, что люблю тебя?

Значит, слава Богу, он отнес ее вопрос лишь к периоду ухаживания за ней!

— Говорил! Разумеется, говорил! — поспешно заверила она, упорно глядя на воротник его рубашки.

— Но?

— Но не часто и никогда в момент страсти. Ты вел себя очень осторожно. Спокойный, сдержанный, с неизменным самообладанием. У меня никогда не было уверенности, что ты меня действительно любишь.

Отвернувшись, Эйден облокотился на балюстраду.

— Значит, вел себя очень осторожно, да?

— Да, — кивнула Джилл, — какая-то часть тебя неизменно оставалась закрытой, даже для меня.

— Мужчины, как известно, не любят особенно распространяться о своих чувствах.

— Знаю, — согласилась Джилл. — Знаю. — Но по голосу было ясно — говорит она одно, а думает другое.

— Расскажи мне все поподробнее, — попросил он. В глазах его была открытость, желание общаться, они были точно такие, какие виделись ей в снах.

— Мне всегда казалось, что по душевной холодности ты превосходишь большинство мужчин. Была в тебе какая-то преднамеренная скрытность, точно ты все время утаивал что-то от меня. Телом ты отдавался мне, но, что творится в твоей душе, неизменно оставалось для меня тайной.

Она, однако, умолчала, что так было на протяжении всей их семейной жизни. Чего-то самого важного все время недоставало. Скорее всего, доверия. Он, видно, никогда не доверял ей настолько, чтобы допустить в святая святых своего «я».

— Почему же ты рассказываешь мне это сейчас?

— Сама не знаю. Видно, сегодня ты располагаешь к такому признанию.

— И рассчитываешь получить искренний ответ?

— Конечно. Странно, правда?

— Правда. Очень странно. — Он наморщил лоб.

Довольно долго они стояли в раздумье, рассматривая у себя под ногами ковровое покрытие пола. Наконец Джилл прервала молчание:

— Хорошо ли ты помнишь тот период нашей жизни?

— Мне кажется, что да. — Он потер лоб рукой. — Но полной уверенности у меня нет.

— Не вспомнилось ли тебе, как точно ты расписал все наше будущее?

Эйден нахмурился, как бы пытаясь поймать ускользающие мысли.

— К сожалению, нет. Уж извини.

— Ты предусмотрел все. В каком доме мы будем жить, как развлекаться, где отдыхать и как долго путешествовать. Ты все включил в свое расписание. К тридцати пяти годам ты намеревался стать… Впрочем, это не важно. — Пусть вспомнит сам, подумала она. — И мне стало казаться, что и я была запланирована заранее. Настала пора жениться, а тут как раз подвернулась я. Годом раньше ты бы меня и не заметил.

— Ну, в этом я очень и очень сомневаюсь. — Эйден с трудом подавил улыбку.

— Ты уверен? Однажды ты признался мне, что на вечеринках стал испытывать неловкость. Все твои коллеги с женами, а ты все один да один. Мне даже пришло в голову, не предполагал ли ты, что женитьба может поспособствовать твоей карьере.