Неожиданное возвращение - [6]

Его подруга. Но вы не едите свеклу и к кукурузе не притронулись!

Женщина. Улица Этенсель. Конура. И в ней — ваши руки. В ней — наши планы на будущее и глубокое доверие.

Другой мужчина. Послушайте, вы! Вот он, опять этот ваш восторженный голосишко. Конура, конура. Правда вот в чем: каждую ночь ее тошнило. Каждый раз после этого дела, как говорится, после акта, она обязательно вставала и блевала. Ее беспрестанно терзала нечистая совесть.

Женщина. Я сидела, скорчившись, в углу комнаты, голая. В углу комнаты! Едва я пыталась встать, делала шаг-другой вам навстречу, как вы хватали меня и швыряли назад в этот угол. Как тюк грязного белья. Я была так слаба и все время стремилась назад, к вам. Но вы кричали. Издевались надо мной. Зачем нужны силы? И цветущее здоровье? Чтобы тебя швырнули в угол, где тебе и придется сидеть.

Другой мужчина. Извините: вы сами умоляли меня сделать вам больно. Я хватал вас покрепче и делал то, что вы от меня требовали.

Мужчина. Особой нежностью она никогда не отличалась. (Шепчет Женщине.) Ты не очень-то распространяйся. Помалкивай лучше.

Другой мужчина. Дошло даже до того… она даже попыталась мне отомстить! Притащила с собой в комнату немецкого журналиста-алкоголика. И этот жирный низкорослый брюзга подполз к ней на четвереньках и увидел, как она жалобно стонет и блюет. Ухмыльнулся и сказал: «Теперь я стану тебя бодать! Бодать! Потому что я бодливый, как козел!»

Мужчина. Не взваливаете все на хрупкие плечи бедного доктора Швайгера. Все-таки я тоже провел кое-какие расследования. О нем и речи не было. Он и дальше не играл никакой роли. Именно эту поездку в Париж я мог бы восстановить в памяти почти без пробелов.

Его подруга. В жизни надо на все смотреть через замочную скважину. Так сказано в «Книге мышей»[1]. В этом хаосе, в этом тарараме, в этой круговерти, где окна, двери, лестницы, пролеты вихрем мельтешат вокруг тебя, в этом безумном вихре надо найти единственное место, главное отверстие, через которое целеустремленно созерцают необычайное — красоту, достоинство, покой.

Мужчина. Это ты хорошо сказала, Леони. Это настраивает всех нас на размышления.

Его подруга. Минутку. Есть еще кое-что. Моя свекровь… (Показывает подбородком на Женщину.)

Мужчина. Не надо, Леони. Не теперь.

^{Трое остальных, разговаривая, ближе встают друг к другу, в то время как Его подруга на этом фоне тихо продолжает свое.}

Его подруга. Нет. Надо. У моей свекрови сегодня большой день. Ей даже позволено сидеть вместе с нами за столом. Удостоили чести. Но у меня тоже есть свои праздники, дни памяти и дни веселья. Наверное, по мне и не скажешь. Но у меня дома есть замечательный врач. Я пока только упомяну о нем. Я его очень люблю. Мой гинеколог, который помогает всяким глупышкам, а десяткам иностранок вообще не выставляет счетов; и как нарочно, жена у такого человека — сущее наказание. Каждого второго она называет пролетарием, послушать ее, так на свете, куда ни глянь, одни пролетарии. Однако ж велит печатать на его визитной карточке и свое имя. Хотя даже в часы приема ему не помогает. Этот добродушный и благородный человек, доктор Гектор Гессулис, вконец запуганный своей визгливой, склочной женой-уродиной, полностью у нее под каблуком. Напечатать визитную карточку и то не может, не поставив на ней ее имя. «Карла Вангенхайм, дизайнер интернет-сайтов». Дизайн, сайт — при чем тут гинекология? Вот он — весь как на ладони — непозволительно слабый мужчина. Мне его не жаль — мне больно, бесконечно больно.

Другой мужчина. Думаю, в свое время Ингрид хотела хоть раз что-то получить целиком для себя. Некий секрет. Что-то, чем не поделилась бы с вами. Что принадлежало бы ей одной. Так ведь оно и было, в сущности, а?

Женщина. Он ведь с самого начала за всеми шпионил. Буквально за всеми.

Мужчина. Леони, что случилось? Ты постоянно бормочешь что-то себе под нос. (Другому мужчине.) А вы, мой дорогой, когда мы стояли на вершине и наблюдали за моей женой в бинокль, вы ведь ее даже не узнали! И это после романа, который у вас был.

Другой мужчина. Все эти истории, в сущности, развиваются примерно одинаково. Я напомню вам о Джоне Эверетте Милле, великом художнике, прерафаэлите. Он тоже не устоял перед соблазном вступить в Академию и отбить жену у Джона Рёскина, портрет которого писал. Это почти неизбежно. При определенных условиях. На определенном переломном этапе жизни.

Женщина. Леони! От чего ты хочешь непременно избавиться?

Его подруга. История с визитной карточкой… Нет. Тебе я не могу сказать.

Женщина (Другому мужчине). Теперь расскажите-ка нам о вашем сыне. Когда вы женились? Кто ваша жена? Чем занимается? Или и с ней все так же «развивалось»?

^{Мужчина принимается убирать со стола.}

Другой мужчина. Когда мальчику было одиннадцать, Марион решила уехать к своей сестре в Аргентину. Втихомолку. Я разом лишился семьи. Полтора года спустя оба вернулись назад. Что-то не склеилось. Вообще-то она хотела навсегда остаться с мальчиком в Аргентине. У сестры. Я так и не узнал, что там произошло. Но у нас с женой ничего не получилось. Не удалось нам возобновить давние отношения.