Неожиданное наследство - [7]

Твой любящий брат

Артур».

Подпись в конце этого длинного письма была бледной, как будто автор истратил все свои силы и в последний момент плохо владел рукой. Хотя Кристина читала его многократно, каждый раз у нее на глаза наворачивались слезы. Дорогой Артур! Она живо представляла его: как он проводит рукой с длинными пальцами по волосам, подбирая нужное ему слово, как его лицо становится задумчивым. Она чувствовала, что за долгие годы Артур почти не изменился – он всегда был слишком стар для своего возраста. Иногда она посмеивалась над его непоколебимостью, называя его скучным и уверяя, что он никогда не получит радости от жизни. Ее пророчество оказалось верным: еще не достигнув двадцати лет, Артур объявил о своем намерении посвятить себя служению Богу. Он был усердным и прилежным мальчиком; в двадцать два он был таким же прилежным и усердным молодым человеком. Он назвал себя педантом. Да, наверное, педантизма у него хватало. Трудно было ожидать, что он как-то иначе отреагирует на ее бегство из дома. Артур всегда боялся отца и полностью зависел от него во всем.

А противостоять преподобному Уильяму Диллону было нелегко. Кристина хорошо помнила, какой ужас испытывала, когда однажды на рассвете кралась к двери, чтобы убежать с Гарри, – ужас, аномальный по своей силе. Вероятно, такой ужас испытывал дикарь, открыто бросая вызов своему богу. Этот ужас кардинально отличался от нормального страха ребенка перед строгим родителем.

Преподобный Уильям Диллон держал своих домочадцев крепкой хваткой, его психологическое давление было значительно хуже физической силы. Кристина хорошо помнила все ограничения, определявшие каждый их шаг в детстве, и несоразмерную проступкам жестокость, в которой не было никакой нужды, но которую отец насаждал с непонятным остервенением.

Отец, без сомнения, был хорошим человеком, искренним, его вдохновляла сильная и истинная вера. Однако ему недоставало человечности, а также сострадания и понимания слабости человеческой натуры, а ведь это и есть знаменитые качества Христа и суть его учения, о чем многие забывают. Для преподобного Уильяма Диллона черное был черным, а белое – белым, и полутонов для него не существовало – тех самых полутонов, где дружба одерживала верх над ненавистью, а сострадание и прощение отменяют справедливое возмездие.

Уильям Диллон очень сильно любил своих детей, а Кристину особенно. Мужественный по натуре, он отдавал предпочтение дочери. Он гордился Артуром, гордился его успехами в школе, его тихим характером и пунктуальностью, его так рано принятым решением принять духовный сан. Однако частичка его души, жестоко подавляемая в течение всей его жизни, восхищалась теми языческими чертами, которые он видел в своей дочери. Естественная веселость Кристины, ее красота, ее любовь ко всему прекрасному, ее беззаботность – все это побуждало преподобного Уильяма Диллона баловать ее, уступать ей и занижать уровень своих требований. Поэтому он жестоко боролся против собственной слабости и иногда бывал строг с дочерью до несправедливости; а дети не понимали, что он наказывает не Кристину, а себя самого. Артур боялся отца, Кристина же всячески сопротивлялась. Артур размышлял над нотациями и наказаниями, Кристина мгновенно забывала о них. Она не могла не быть счастливой! Разве можно не смеяться и не веселиться, когда светит солнце и поют птицы! Как получилось, что у Уильяма и Сары Диллон родилась дочь с таким сложным и противоречивым характером, до сих пор остается загадкой, решить которую способна только матушка-природа.

Сара была тихой и незаметной, как привидение. Ее существование почти не влияло на жизнь ближайших родственников. Если муж и любил ее, он практически не показывал этого. Он всегда был любезен с ней, однако она все равно передвигалась по дому бесшумно, как тень. Ее роль в воспитании детей была ничтожной. Кристина не помнила, чтобы когда-либо сильно любила мать. Оглядываясь на свое детство, она видела только Артура, которого любила, и отца, которого уважала, однако это уважение периодически прерывалось всплесками дикой ненависти.

Эти два чувства были самыми сильными в ее жизни. До знакомства с Гарри других не существовало. И разве удивительно, что она полюбила его с первого взгляда? Он стоял, облокотившись на деревянные ворота, которые вели в церковный двор.

– Это Грин-Энд? – обратился он к ней с вопросом.

Кристина, будучи дочерью викария, давно привыкла общаться с незнакомыми людьми, поэтому без доли смущения ответила:

– Все верно. Некоторые думают, что здесь, у нас, вообще конец света.[4]

– Именно это я и хотел сказать, вы меня опередили, – улыбнулся незнакомец. – Позвольте пройти?

– Конечно, – ответила Кристина. – На церковный двор доступ открыт всем.

Он изобразил благоговейный трепет, и они засмеялись.

– Надеюсь, мне еще не скоро понадобится здесь местечко.

Они снова засмеялись, и смеялись чуть дольше и чуть громче, чем того требовала шутка.

И в это мгновение с ними что-то произошло. Кристина даже почувствовала, как ускорился темп… Появилась вибрация…. нечто волнующее и волшебное, и это нечто завладело ими обоими. У нее запылали щеки, а глаза заблестели. Она видела восхищение в глазах незнакомца – а разве он незнакомец? В тот момент ей казалось, что он – олицетворение всего, о чем она мечтала или читала.