Неожиданная смерть - [74]

— Ну хорошо, от кого он получил бриллианты? — нетерпеливо спросил Хиггинс.

— Я его не спрашивал, — ответил Голдберг. — Это ваше дело, — он им улыбнулся. — Можете пойти и спросить. В магазине, разумеется, нет никаких записей.

— ¡Muchas gracias![108] — сказал Мендоза. — Может, узнаем кое-какие ответы по этому делу.

Они прямиком спустились в тюрьму и спросили разрешения поговорить с Вешлером. Это был высокий толстяк лет пятидесяти, еще не побритый и выглядевший неопрятно в широкой тюремной одежде. Он уныло твердил: «Я не знаю», «Почему я должен вам что-то рассказывать», — пока Мендоза твердо не проговорил:

— Послушайте, Вешлер! Мы из отдела по расследованию убийств, и те бриллианты, что вы купили, связаны с убийством, — вы хотите быть в это втянутым?

Вешлер облизал губы.

— У-убийство? — переспросил он. — Я не имею отношения к… нет, нет, не втягивайте меня в такие вещи! Я не знал…

— Так кто принес вам кольцо с бриллиантом и то ожерелье? — потребовал Мендоза.

— Красивые были вещицы, — сказал Вешлер. — Прелестные. Я… у меня, знаете ли, раньше была ювелирная лавка, я в этом разбираюсь. В камнях. Теперь мне не часто подобное встречается — здесь, — во рту у него горчило. — Я дал ему три тысячи четыреста, а у меня обычно не бывает на руках таких денег, но я только что совершил сделку… гм… да… то есть…

— Кому? — спросил Мендоза.

Вешлер поднял на него взгляд:

— Роберто Диасу. Этот парень называет себя боксером. Ну, он провел несколько профессиональных боев в среднем весе — пока ничего особенного, но он неплох, чертовски неплох. Однако берет одними лишь ударами, понимаете? Никакой тебе науки, только сокрушительный удар. Он зовет себя «парень из Мексико-Сити», ноя-то думаю, он никогда нигде дальше Калифорнии не бывал — из местных.

Они озадаченно переглянулись:

— Вы знаете, где он живет?

— Нет, нет. Я его вообще знаю единственно потому, что мой магазин на Гранд-авеню, а он околачивается в гимнастическом зале Берни неподалеку — я полагаю, там тренируется. Я пару раз видел его на ринге. Вряд ли он предполагал, что я его знаю, и понятия не имею, кто ему сказал, что я… могу так вот тихо купить. Нет, раньше он никогда ничего не приносил.

— Когда он их принес?

— Вечером в прошлую субботу. Я еще не разбил ожерелье, потому что не был уверен, где… Начал прощупывать почву, но я обычно не имею дело с такими…

— Он что-нибудь сказал о том, откуда оно у него?

— С какой же стати? — устало проговорил Вешлер. — Конечно, нет. Вошел, бросил на прилавок, я понял, что вещи хорошие. Предложил ему три тысячи, мы немного поторговались и порешили на трех четырехстах. И больше я об этом ничего не знаю.

В гимнастическом зале Берни на Гранд-авеню его владелец, маленький, сморщенный бывший боксер легкого веса, сказал:

— Бобби Диас? Может, у вас есть к нему предложение? Настоящий боец этот парень — однажды он станет знаменит…

— Возможно, — сказал Мендоза. — Где нам его найти?

— Он живет на Магдалена-стрит. Я запишу вам адрес.

— Но какое отношение, — проговорил Хиггинс, — боксер Диас может иметь к Мишель? Ну в самом же деле?

— Paciencia[109], — ответил Мендоза.

Они обнаружили Диаса перед старым домом на Магдалена-стрит, где он снимал комнату, — не очень далеко от той дорожки, где оставили Мишель. Он деловито надраивал старый «форд гэлэкси». Диас был до пояса обнажен, и были видны все его мускулы; коренастый, крепкий парень лет двадцати с небольшим. По его виду нельзя было сказать, что он слишком отягощен мозгами, и в полиции, вероятно, рано или поздно его бы разговорили, но судьба внесла свою небольшую лепту в развитие событий.

Диас все не спускал восхищенного взгляда со сверкающего черного «феррари», когда они подошли и Мендоза спросил:

— Роберто Диас?

— Да, это я. Послушайте, мистер, эта ваша машина…

Мендоза уже собрался предъявить значок, как вдруг у него за спиной прозвенел чистый мальчишеский голос:

— Эй, Роберто! Рита велела, чтоб я сказал, она кончит рано, заезжай за ней в пять…

Мендоза стремительно обернулся. А мальчик, заметив его, потерял равновесие и свалился со своего старого велосипеда с привязанными к багажнику пачками газет, растянулся на земле, вскочил и бросился было бежать. Паллисер поймал его.

— Мануэль Чавес, — сказал Мендоза. И вдруг его осенило, и'он проговорил чуть задыхаясь: — ¡Yo caigo en ello! Dios… но, sin duda[110], ты нам сказал, и мы это проглотили без единого вопроса…

Мальчик извивался в руках Паллисера, и в глазах его был испуг.

— Эй, — сказал Диас, — не имеете права обижать парнишку. Кто вы такие?

Хиггинс показал ему значок, и он оцепенел.

А Мендоза проговорил:

— Condenación[111]. Несовершеннолетний. Нужно сообщить родителям, прежде чем мы…

— У него их нет, — тупо сказал Диас. — Что… вы полицейские…

— Только Рита… Рита не даст меня обижать, гады вы…

Тогда они захотели поговорить и с Ритой тоже.

— Хочешь жить — умей вертеться, — сказал мальчик. — Рита всегда так говорит. — Он был грязный и оборванный, но смотрел на детективов умными темными глазами. Сообразительный паренек, и он заговорил, потому что увидел смысл в том, что они сказали. Все звенья были собраны воедино: и Мануэль, и Рита, и Диас были связаны вместе независимо от того, говорили они или нет. — Я все время захожу к мистеру Робино — люди покупают газеты, жалеют меня, — он широко улыбнулся, чувствуя себя теперь совершенно свободно, когда понял, что его и пальцем не тронут. — Туда приходит много богатых людей, и я уже раньше видел эту девушку и ее парня. И слышал, как та леди, что сидит у входа, говорила мистеру Робино про ее кольцо с бриллиантом — девушкино. И вот я увидел, как они в тот вечер пришли, — он взмахнул рукой, — и подумал: Рита придумает способ, как его заполучить. Рита умная.