Неоязычество на просторах Евразии - [44]

В Латвии сейчас готовится открытие курсов для руководителей общин диевтуров по практике культовых отправлений. Обучением обрядам крещения, бракосочетания и погребения займется Рамантс Янсонс (по признанию некоторых диевтуров, он имеет большой личный опыт). Сам Рамантс понимает это как важную задачу: «С этим нам надо будет идти в народ». На мой вопрос – чем он руководствуется при совершении обрядов, он ответил: «Я сам чувствую, как их надо отправлять. Произносимые тексты – это народные песни, они пришли к нам из глубины веков. Но что при этом надо делать – это подсказывает мне внутреннее чувство. Это удивительная энергия. Участвуя в различных ритуалах, я ощущаю, где соблюден некий баланс, а где нет. Важнейшее при этом – единство и чистота мыслей участников. Ритуалы диевтурибы не могут быть единообразными, хотя и должны быть некие общие пункты – прежде всего, в начале и в конце обращение к Диевсу (Богу), также – разжигание огня… Очень важно устранить чувство ненависти и отчужденности».

В настоящее время диевтуриба Латвии не представляет собой единой организации. Она разбита на множество «братств» и независимых общин, которые нередко конфликтуют между собой. Это общины «Намейсиса» (в которую входил и скандально известный Игорь Шишкин, арестованный за поджог памятника русским солдатам в Риге), «Виестурса» Гунара Фрейманса, «Буртниекс», «Сидабрене». Число членов, входящих в эти общины, – от 15 до 50.

Взгляды некоторых диевтуров можно рассматривать как экстремистские. Однако они не имеют сколько-нибудь широкой популярности в обществе. Вряд ли деятельность общин продолжится дольше, чем одно поколение диевтуров. В большинстве случаев общины существуют благодаря усилиям одного-двух лидеров.

В этой разобщенности заключается слабость, но, возможно, одновременно и сила диевтуров. Идеи, посеянные еще в 1920-х гг., по сей день теплятся в латышском обществе. Они не исчезнут и в будущем, но, очевидно, видоизменятся. Отдельные диевтуры – например, Юлий Брач – еще мечтают об объединении всех балтийских народов в этнос «аэстиев»: «Молодая Латвия, смотри на нацию аэстиев – там пруссы, литовцы, все свои!»[211]. Большинство последователей этого течения не интересуется иными культурами, кроме латышской. Некоторые отказывают и литовской культуре в «чистоте» сохранения «балтийского духа».

Современные диевтуры Латвии не добиваются цели придания диевтурибе статуса государственной религии. Правда, Рамантс Янсонс заметил, что «вообще-то это было бы неплохо». Но как можно придать государственный статус религии, которую исповедуют 500 человек из 2,5 миллионов населения Латвии? Диевтуры это понимают. Их сегодняшняя задача – «латышская Латвия». Р. Янсонс подводит итог: «Часть диевтуров хотели сделать диевтурибу политической партией. Я всегда считал и считаю, что она и так есть настоящая политика. Я буду нести духовный свет, сколько хватит моих сил».

Конечно, иногда поражает уверенность диевтуров в собственной правоте при нередко встречающемся невежестве в вопросах истории и культуры. Диевтуру в голову не приходит, что восхваляемая и культивируемая им традиция хорового пения возникла в Латвии под влиянием церковных хоров лютеранских общин XVIII–XIX вв., впервые в северной Видземе, в городах Лимбажи, Мазсалаца, Руйена, Страупе, Вецсалаца[212]. Кокле – сольный инструмент, так что идея создания ансамбля исполнителей на кокле могла родиться только у человека, имеющего представление о симфонической музыке. Наконец, многие собрания диевтуров («восхваление», «доклад») очень напоминают баптистские и другие протестантские собрания. В частности, чрезвычайно сильны у них элементы морализаторства и личного размышления о смысле веры.

В заключение отметим, что диевтуриба как идея гораздо шире и глубже, нежели это может показаться на первый взгляд. Не случайно и в довоенной Латвии, и теперь ее идеи в той или иной степени исповедовали и исповедуют многие поэты, писатели, художники, инженеры. Таким образом, саму диевтурибу можно понимать, по словам латышского философа Роберта Мука, как «брастынизм» (от имени основателя – Э. Брастыньша) и как слой размышлений и представлений, широко распространенных в латышском обществе и связанных с осознанием своей этнокультурной идентичности. Сюда же входят идеи существования национальной латышской религии.

Неоязычество становится характерным признаком нашего времени[213]. Как и романтизм, оно частично является попыткой устранить дисбаланс западной психики, оживить религиозные переживания, открыть внутренний мир, мистерию и божественную любовь. Используя элементы традиционных культур, его последователи строят свои здания по собственному образу и подобию, прямо или косвенно, или даже на словах отвергая это, но впитывают разный этнокультурный опыт.

Нередко (как мы увидели это на латышском материале) именно в таких движениях чрезвычайно отчетливо проявляются национальные идеи и зарождаются истоки теорий национализма. В большинстве случаев в национальных движениях ощущаются культовые элементы. Подъем национального самосознания, начавший проявляться особенно ярко в ХVIII-ХIХ вв., был тесно связан с упадком религиозности. Национальные идеи, а позднее и национализм, начинают ее как бы замещать, подтягивая постепенно также функции власти. Если первый этап в истории национальных движений Европы (согласно делению М. Гроха