Неотвожа - [9]
- Так я же ж разве про вас? - учтя ее жест, тихо и с понятием заоправдывался Минин и Пожарский. - Я про автобус - неотвожа. Он же никуда не отвозит. А фармазонов я уважаю как никто...
- Мосье, зачем же вы, чтоб вы сдохли, сели в этого неотвожу? - совсем еле слышно сказала Дора.
Анатолий Панфилыч Щербаков стоял, раскинув свои несчастные руки, стиснутый, как нога на размер больше в штиблете на два размера меньше, и тихо скулил, то и дело пускаясь языком на поиски сокровенной блочки за пустой щекою...
Дора знала, что в потемках у ее ног лежат неописуемые караты, но если даже захотеть нагнуться и поискать, придется залезать с головой под сиденье, а о такой возможности при ее толщине и при всем народе не могло быть и речи. Убитая своим знанием, она шевелила глупыми пальцами, разглядывая измученные страхом руки, и трясла губами.
- Подкиньте, ребя, что взяли! Вложите в руку! Хоть в ту, хоть в эту... Шут с ней, с изоляцией. Не нужна она мне, пользуйтесь... - снова забормотал сквозь пуговицу во рту Анатолий Панфилыч, устраивая где-то по бокам руки ладошкой, но никто в них ничего не подкидывал и не ложил. Тогда, сплюнув держательную пуговицу, он вдруг горестно и громко запричитал причитанием своего детства:
- Милый дедушка, Константин Макарыч, возьми меня отсюда, а то помру...
- Милый дедушка, Константин Макарыч, возьми меня отсюда, а то помру! сразу отозвался кто-то, тоже знавший эти слова с детства, и весь автобус, как будто только того и ждал, глухо и одинаково забубнил, забормотал, завыл:
- Милый дедушка, Константин Макарыч, возьми меня отсюда, а то помру... - Правда, было впечатление, что каждый называл имена другие, имена с в о и х дедушек - Соломон Михалычей, Алеш Поповичей, Хазбулат Удалоевичей и т. п.
- Милый дедушка! - вступили висевшие в наружной тьме свисавшие. - Милый дедушка... Возьми отсюдова, а то помрем...
- Милый дедушка... - услышал вдруг Пупок душевную пеню Минина и Пожарского, и сразу заголосила кондукторша:
- Бери, кому говорят, а то помру!
- Драгоценный дедушка! - молили тенора. - Константин Макарыч! - вторили басы. - Возьми ты нас отсюда! - вступала клиросная разноголосица автобусных прихожан. - А то-о-о помре-о-ом! - завершал чей-то диаконский голос, и астматику со своего низу почудилось, что потолок автобуса вознесся высоким мглистым сводом, на котором теплилось паникадило автобусной лампочки, а все упали на колени, то есть коленями на калоши, несметно устилавшие пол, и только кающийся, скорбящий Анатолий Панфилыч Щербаков твердил ектенью отдельно, как иерей. Опасливо и отчаянно, тоненько и обреченно.
- Толик! - послышалось рыдание Доры. - Не ешь себя! Мы достанем такое же!
- Где их достанешь?.. хромированные...
- Серебряными подменим. Или серебряные отхромируем. Не разберут...
- Дорушка! Алмазная моя, бриллиантовая! Возьми меня отсюда...
- Пупок, возьми меня отсюда, - не выдержал впереди Минин и Пожарский. Кому сказано!
- Граждане, пропустите выйти на паперть! - сразу потребовал Пупок.
И, как в церкви, где, сколько бы народу ни набилось, давки не бывает, в автобусе образовалась тропинка.
- Дайте же людям выйти! - послышался голос Эдика Аксенюка, в общей мольбе не участвовавшего, но отчего-то насупленного. - Сколько можно говорить?!
Кондукторша дернула веревку. Автобус остановился и распахнул двери. Минин и Пожарский выпростался в передние, а Пупок в задние, где висевший люд раздвоил для этого свою пассажирскую килу.
Вышли они в таком одиноком и гиблом месте, что сутулый наш тридцать седьмой, шаркая своими шлепанцами, тотчас же с него убрался, и они остались одни. Из окошек вроде бы кое-кто на них поглядел, но сделал вид, что не поглядел, а так просто. Они же для виду, точь-в-точь дуэлянты, разошлись в разные стороны, а потом с независимым видом стали сходиться, тоже как дуэлянты.
- Пупок, - сказал Минин и Пожарский, - ты понял, как мы подзалетели?
- Ну! - откликнулся Пупок, с отвращением стряхивая с ног чьи-то обе левые калоши, но с языками.
- Докудова же он идет?
- До кладбища.
- А откуда?
- От роддома...
- Сколько же там вшиварей этих?
- Сколько баба нарожала...
- Жуть какая! Чуть не затоптали, и ты, Пупок, обношенный какой-то...
- Слышь! - Пупок, вертанув головой, понизил голос: - Кто это лежал подо всеми?
Минин и Пожарский посерел, наклонился к Пупкову уху и, что думал, сказал, но так тихо, что разобрать можно было разве что "...дьба". Пупок аж прямо вздрогнул, а Минин и Пожарский стал из серого белым.
Оба в ужасе огляделись. Вокруг не виднелось ни дерева, ни куста, ни вороны, ни путника - было почти темно. И еще была дорога. Хотите - булыжная, хотите - заснеженная, какая хотите. Как вам легче представить, так и представляйте. Вдали, точно рассвет, брезжило небо над городом, но, если желаете, не брезжило, а посвечивало.
Для полной картины не хватало приближающихся кубарем волков. Если желаете, представьте, что волки приближались.
Оба огляделись опять.
- Слушай, Миня, делить будем?
- Может, выбросим, а, Пупок? День вроде не задался...
Наворовали они уйму чего. Сперва решили записывать самопиской астматика, но спутались - куча на обочине росла. Потом слегка уменьшилась это Пупок взял из нее свой лопатник, который Минин и Пожарский в тесноте у него по ошибке вытащил. Потом Минин и Пожарский обрадовался самовязу, каковой конфузливо и с подобающими извинениями вернул Пупок. А потом обое обстоятельно делили небольшие слободские деньги, без жалости выкинули пропуск Дробильного завода, пару осоавиахимовских и мопровских книжек, неотоваренные в Великую Отечественную войну талоны промтоварных карточек третий и пятый за 1944 год, декабрь месяц, и еще - талон на жиры; попрепирались из-за торбочки с махоркой, а также аккуратно нарезанной под самокрутки газеты. Кончилось тем, что Пупку достались бумажные квадратики и торбочка, но пустая, а Минину и Пожарскому махорка, так что они друг у друга одолжились; потом, не оставляя отпечатки пальцев, быстренько закопали какие-то шайбочки не шайбочки, а вроде ботиночных фиговин, куда суют шнурки (у Пупка как раз одна такая вывалилась, и шнурок, если не послюнишь, было не протолкнуть); еще попался им пузатый пакет из водоупорной толстой бумаги с чем-то, туго насыпанным внутрь, а на пакете стояло написано, что, если напустить в него воды или органической своей жидкости, он минут через десять станет обогревательным средством. Как видно, хозяин сберегал пакет на крайний случай и всю войну не грелся, и после победы жидкого не налил, а носил - вдруг у бабы нетоплено - с собой. В кошельках, кроме бельевых пуговиц, попадались негодные монетки - то серебряные царские, то нэповские пятаки и копейки, большей, чем положено, круглоты, которые никто не брал, но хозяева кошельков все-таки при себе носили, готовые подсунуть их при случае вместо правильной мелочи, а возможно, и сами кем-то обжуленные. В бумажниках же все больше попадались квитанции коопремонта, билеты в Трифоновскую баню, календарные отрывные листки с объяснением, каким образом допереть про фазы луны или выйти по звезде Канопус на собственные ворота, как вдруг Минин и Пожарский, выудив из какого-то портмоне фотографическую карточку, ошеломленно сказал:
«Белая шляпа Бляйшица» — еще одна книга серии «Проза еврейской жизни». Десять собранных под одной обложкой рассказов написаны современными авторами, которые принадлежат к разным поколениям, имеют разный жизненный опыт, работают в разной стилистической манере. Однако именно это несходство позволяет читателю увидеть яркую и многоцветную картину бытия.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В этот сборник, третий по счету из составленных Асаром Эппелем для серии «Проза еврейской жизни», вошли рассказы семнадцати современных авторов, разных по возрасту, мироощущению, манере письма. Наряду с Павлом Грушко, Марком Харитоновым, Владимиром Ткаченко в книге присутствуют и менее известные, хотя уже успевшие завоевать признание авторы. На первый взгляд может показаться, что всех их свела под одной обложкой лишь общая тема, однако критерием куда более важным для составителя явилось умение рассказать яркую, заставляющую о многом задуматься, историю.
Героиня книги снимает дом в сельской местности, чтобы провести там отпуск вместе с маленькой дочкой. Однако вокруг них сразу же начинают происходить странные и загадочные события. Предполагаемая идиллия оборачивается кошмаром. В этой истории много невероятного, непостижимого и недосказанного, как в лучших латиноамериканских романах, где фантастика накрепко сплавляется с реальностью, почти не оставляя зазора для проверки здравым смыслом и житейской логикой. Автор с потрясающим мастерством сочетает тонкий психологический анализ с предельным эмоциональным напряжением, но не спешит дать ответы на главные вопросы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Доминик Татарка принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Роман «Республика попов», вышедший в 1948 году и выдержавший несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве. Роман в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячаси жителей».
Сначала мы живем. Затем мы умираем. А что потом, неужели все по новой? А что, если у нас не одна попытка прожить жизнь, а десять тысяч? Десять тысяч попыток, чтобы понять, как же на самом деле жить правильно, постичь мудрость и стать совершенством. У Майло уже было 9995 шансов, и осталось всего пять, чтобы заслужить свое место в бесконечности вселенной. Но все, чего хочет Майло, – навсегда упасть в объятия Смерти (соблазнительной и длинноволосой). Или Сюзи, как он ее называет. Представляете, Смерть является причиной для жизни? И у Майло получится добиться своего, если он разгадает великую космическую головоломку.