Неоспоримая. Я куплю тебе новую жизнь - [5]

А девочке вдруг стало страшно. Ведь, женщине было около семидесяти. Мысль о том, что она снова может оказаться одна, испугала Стасю. Возвращение к отцу ей, конечно, не грозило. Но приют – очень даже. И девочка начала мириться с новыми правилами. Александра Михайловна стала для нее безоговорочным авторитетом. Стася восхищалась твердостью ее духа и принципиальностью.

Появилось еще чувство жалости, которое девочка старательно прятала в себе. Неприятное такое ощущение. От него першило в горле и жгло в глазах.

Александра Михайловна пережила смерть мужа, единственного сына, невестки и внучки. Егор не навещал ее ни разу за то время, что Стася здесь жила. Сугубо телефонные разговоры. Но стойкость духа и жизнелюбие никогда не покидали Аравину.

Стася сняла с плеч тяжелый рюкзак и тубус. Положила их на диван и, сняв пуховик, отнесла его в прихожую.

– Опять без шапки, твердолобая! – недовольно заметила баба Шура, когда Стаська вернулась.

Девочка лишь улыбнулась на брюзжание Александры Михайловны.

– Она в рюкзаке.

– А должна быть на голове, – ворчливым тоном сказала баба Шура и отвернулась к плите. Она нарочито загремела кастрюлями, показывая свое недовольство.

Девочка тем временем скользнула за стол.

– Руки помой, – не оборачиваясь, скомандовала баба Шура.

Стася послушно выполнила требование, и вскоре перед ней исходила паром тарелка горячего грибного супа. Девочка повозила ложкой в густом ястве, прежде чем начать есть.

– Ешь. И пирожки бери, – баба Шура присела напротив Стаси в кресло-качалку и, положив себе на колени небольшую плетеную корзинку, начала вязать.

– Ммм… – протянула Стася. – Во! – девочка подняла указательный палец свободной руки, выражая своё восхищение.

– С душой сготовила, – женщина не поднимала головы от вязания. Но Стася точно знала, что ей очень приятно.

– Как дела в школе?

– Нормально, – ответила девочка.

Она снова набрала в ложку суп и, легонько подув, отправила его в рот.

– Егор звонил. Таки достал меня! Вот же упертый! Я же хотела все для обеда сама приготовить. А ему ресторан подавай! – Она возмущенно фыркнула и спросила: – Ну что, я хуже стряпаю, чем в ресторане?

Стася безразлично пожала плечами. Упоминание имени Аравина всегда вгоняло ее в ступор.

– Не знаю…Я по ресторанам не хожу, – она шмыгнула носом и снова отхлебнула суп с ложки. – Может, он не хочет, чтобы вы утомлялись, – предположила девочка.

– А-ну не «выкай» мне тут! – шикнула Александра Михайловна. – Чай не чужие, –спицы в ее руках двигались быстро и резко, что говорило о сильнейшем раздражении. Но и к этому Стася привыкла. – И как готовка может меня утомить? Безобразие! Это только ихняя мать утомлялась, едва брала в руки сковороду! Звязда сильная была! Царствие ей Небесное. – покойную невестку Александра Михайловна не любила. Но зла на нее не держала, что бы там ни говорила. Потому как признавала, что собственный сын тоже непутевый был.

– Он заедет за нами? – смущённо спросила Стася. Почему-то ей было неловко называть Аравина по имени. И чаще всего она этого не делала.

Александра Михайловна, впрочем, понимала, на кого Стася постоянно говорит «он».

– Да, обещал. Поедим на кладбище втроем. Остальные придут только на обед.

– А как же ваша сестра?

– Нинка? – взгляд, который женщина бросила поверх очков, выражал полнейшее недоумение. – Эта старая пучеглазая ондатра едва ходит.

Стася хохотнула. Она уже привыкла к подобным фразам Александры Михайловны в сторону сестры. Которая, к слову сказать, была старше ее всего на год и не такая уж рохля.

– Вряд ли ондатры могут быть пучеглазыми, – заметила девочка.

– Эта может, – упрямо ответила женщина. – Пускай сидит дома. Нечего ей по кладбищам мотаться. Вот довяжу тебе гольфы и начну ей жилетку.

– Да у нее их уже с десяток, – Стася доела суп и, отставив тарелку в сторону, взяла пирожок.

Александра Михайловна продолжала, словно не слышит:

– Опять ангина у нее. А все потому, что не слушает меня! В дубленке ей жарко, щеголяет в куртке синтепоновой!

Стася встала со стула и, дожёвывая пирожок, стала складывать посуду в раковину.

Александра Михайловна тут же отложила в сторону вязание и вскочила с места. Мимолетно схватилась за поясницу, потом, словно застыдившись, опустила руку. Хотя было видно, что спина ее беспокоит.

– Оставь все. Я сама, – она мягко отпихнула девочку от раковины. – Уроки иди учи.

– Сегодня пятница. Я не хочу! – заупрямилась Стася.

– Порисуй тогда.

– Нет вдохновения.

Александра Михайловна пожала плечами, не зная, то еще предложить Стасе. Затем улыбнулась и, кивнув головой в сторону окна, сказала:

– Кто-то собирался лепить снеговика…

Стаська спохватившись, побежала в прихожую за удобной курткой и перчатками.

– Огромного, бабушка! – закричала она на ходу. – Я слеплю огромного!

Спустя минуту она уже выскочила на улицу.

Александра Михайловна только улыбнулась ей вслед, в который раз поражаясь, что шестнадцатилетняя девочка может быть в душе таким ребенком.

А Стася просто восполняла то, чего ей раньше не хватало: детства, беззаботности, свободного времени, чистых и радостных мыслей.

Ведь, когда она жила с отцом, ей самой приходилось думать о еде и тепле. Последний год она даже не ходила в школу. Алиса болела, и девочка вместо нее ходила торговать на рынок овощами, чтобы тем самым заработать хоть что-нибудь на пропитание и лекарства. На отца надежды не было. Напротив, приходилось еще и ему давать на выпивку, чтобы он ничего не пропивал из дома.