Неоспоримая. Я куплю тебе новую жизнь - [2]

Бой был проигран. А затем неделя восстановления в больнице. Оттекшие глаза, разрубленные бровь и губа. Ни один бой раньше не оставлял Аравину таких последствий. Но все это было лишь мелочью по сравнению с тем, что творилось в его душе.

Он не мог спать и есть нормально. Рвался в Россию. К ней. Мучимый сомнениями, ведь, Глинский мог и ошибаться.

Но не ошибся. И фраза Глинского, что Алиса очень плоха, тоже оказалась правдой. Но тогда она еще выходила из дома. А сейчас было видно, что ей это не по силам.

– Ты в ссадинах, – сказала Алиса. – Я переживала за тебя. Тот бой был ужасным.

Он кивнул, не в силах рассказать, что творилось в его голове тогда.

Девушка закашлялась. Спазмы душили ее долго и мучительно. Егор видел, как из-под закрытых век скатились тонкие ручейки слез.

Приступ испугал его. Но ни один мускул на его лице не выдал этого. Лишь в глазах вспыхнуло отчаяние.

Он не хотел верить, что Алиса снова покидает его! И в этот раз навсегда.

– Все будет хорошо, – твердо сказал он, присаживаясь у кровати. Он хотел взять девушку за руку, но не решился поднимать одеяла и искать ее там.

Поэтому он просто склонился и обнял ее поверх одеяла, прижимаясь головой к лицу и ощущая исходивший от нее жар.

– Я всегда любила тебя, брат, – прохрипела Алиса. – Ты был единственным, по кому я скучала.

Егор поднял голову, всматриваясь в изнеможденное лицо.

–Почему ты не возвращалась? – задал он вопрос, который мучил его эти годы.

Он понимал ее протест родителям. Но после их смерти он каждый день ждал, что она вернется. Ведь понимал, что она знает. Тогда об этой новости писали в каждой газете. Наверняка и до этой провинции дошли слухи.

– Мне было стыдно, – румянец проступил на ее бледных щеках в подтверждение тихих слов. – Да и поздно было. Пути назад не было.

– Какая же ты глупая, – беззлобно выдавил мужчина.

– Забери ее с собой, – вдруг попросила Алиса.

– Кого? – не понял Егор.

– Стасю. Забери… ее, – она едва выговорила последнюю фразу, так как снова закашлялась, и в этот раз Аравину показалось, что она кашляет еще дольше. Надрывно глотая воздух и пытаясь подавить спазм.

Наконец она затихла, открыла глаза и тяжело вздохнула.

– Люблю тебя… – прохрипела она.

– И я тебя, – но Алиса его уже не слышала. Веки девушки закрылись, хриплое дыхание оборвалось. В комнате внезапно стало очень тихо.

И тогда Аравин услышал позади себя горестное рыдание.

Он резко обернулся и увидел зарёванную девчонку в дверном проеме. Ту самую, которая открывала ему дверь.

– Она ум-мерла? – безнадежно спросила малявка, всхлипывая.

Егор не хотел ей отвечать. Он не хотел произносить эти слова вслух. Ему хотелось прогнать прочь эту нищебродку и посидеть у тела сестры еще немного. Поэтому он молчал.

Он отвернулся. Но его снова потревожили.

В комнату ввалилось пьяное тело. Мужчина лет сорока, шатаясь, проковылял к постели, на которой лежала Алиса.

– Все? – спросил он. И этот вопрос выражал полное равнодушие. Подводил черту, не более.

В груди Аравина вновь вспыхнула ярость. Кулаки зачесались, просясь съездить по отвратительной роже пьянчуги. Но он подавил в себе это желание. Не здесь и не сейчас.

Он встал и, смерив сожителя сестры свирепым взглядом, рыкнул:

– Вышел!

Повторять не пришлось, пьянчуга оказался сообразительным. Он покинул комнату намного проворнее, чем входил в нее.

Аравин достал из кармана телефон.

– Она мертва, – сухо сказал он в трубку. – Организуй все, что нужно. Я хочу забрать ее сегодня же.

Коротко. По факту. Только фразы, как будто не его. Словно кто-то другой здесь сейчас стоит. Не Егор. И не его сестра лежит мертвая. Осознание придет позже.

Тем временем девочка подошла к кровати и протянула руку к все еще влажному лбу Алисы.

Аравин хотел отдернуть ее. Но вновь сдержал себя, понимая, что именно девочка ухаживала за его сестрой. В комнате было чисто, несмотря на давно порванные обои и дырявые половицы. Постель застлана чистым бельем. На столе остывающий суп и кусочек хлеба, которые так и не отведали. Все аккуратно, на маленьком подносе.

Занавески на окне нет, но оно закрыто белым ватманом, на котором кто-то умело нарисовал простым карандашом зимний пейзаж. Подоконник облезлый, но чистый.

– Ты правда заберешь ее? – голос девчонки звучал испуганно. Она больше не всхлипывала, только щеки оставались влажными и румяными.

Егор не ответил, лишь смерил ее пустым взглядом.

– Можно мне прийти на похороны?

В этот раз он кивнул.

– Она часто о тебе говорила, – поделилась девчонка. – Когда он не слышал, – последняя фраза произнесена очень тихо, словно она чего-то опасается.

– Он? – наконец отреагировал Аравин.

– Мой отец, – в этой фразе улавливалось только отвращение. Девочка даже поморщилась.

– Как тебя зовут? – спросил Егор, вспоминая последние слова сестры.

– Стася.

Так вот о ком была просьба Алисы.

Но он совершенно не хотел ее выполнять! Не хотел забирать отсюда что-либо или кого-либо! Только Алису! Зачем ему эта обуза в виде депрессивной малолетки? Ясно, что она к своим годам дерьма нахлебалась. И рано или поздно оно из нее попрет. Это отпечаток на всю жизнь. По себе знает. Только ему ринг помогал справляться со своей агрессией. А дома ему нужна тишина и одиночество.