Неоправданная жестокость - [15]

За время, пока Светлана доводила до ума детей, Виктор успел побриться и одеть новенький черный костюм. Но жена, разделавшись с Ваней и Дашей, принялась за супруга, несмотря на его слабые протесты. Она нашла тысячу и один недостаток в его внешности, углядела все микроскопические пятнышки и ворсинки на ткани костюма; выяснила, что он не сунул в карман носовой платок, что у него в носу торчат волосы и он неровно подстриг ногти.

Наконец, Светлана привела детей и мужа в божеский вид. Сама она облачилась в красное платье, открывавшее полные голые плечи, на которые она накинула цветастый платок. Волосы с помощью домработницы заплела в русскую косу, и косу эту перекинула через плечо; голову венчала бриллиантовая диадема — подарок Виктора на прошлую годовщину. Накрасила губы и подвела глаза, по мнению Виктора, слишком густо, но он промолчал. Не хотелось в такой день спорить. Свету не исправишь — нет у нее утонченного вкуса, хоть лопни.

Светлане было трудно ходить на высоченных каблуках. Виктору пришлось вести ее к машине под руку. Что он и сделал, испытывая не столько мужскую гордость, сколько страх, что жена упадет и он ее не удержит.

День стоял жаркий и солнечный. Дождя не намечалось. Виктор опустил в машине стекло и включил кондиционер, чтобы доехать с ветерком.

Особняк родителей Светланы прятался в самой глубине застроенного девятиэтажками района. По соседству располагались еще с полдюжины коттеджей, как бы скрытых от людских глаз — вы, прогуливаясь по району многоэтажных домов, совсем не ожидали увидеть здесь построенные на заказ жилища состоятельных людей, и вдруг они выпрыгивали на вас из-за очередной типовой новостройки. Виктор много раз предлагал Павлу Сергеевичу поселиться в их поселке, но тот отказывался, предпочитая жить в центре.

Особняк Тихомировых представлял собой зрелище самое скромное: бревенчатые стены обложены снаружи кирпичом и обшиты листами рифленого алюминия; двускатная крыша покрыта темно-красной черепицей, окна закрыты приветливыми белыми занавесочками, правда, без кружев. У Виктора аскетизм тестя вызывал уважение, Светлана же возмущалась, заявляя, что «в такую халупу стыдно людей приглашать».

Павел Сергеевич, жесткий и уверенный в делах, но мягкий и беззащитный перед любимой дочерью, оправдывался, что им с матерью, уже пожилым людям, имеющим проблемы со здоровьем, роскошь ни к чему.

Виктор остановил машину на выложенной, под цвет черепицы, темно-красной плиткой дорожке.

Других машин не увидел. Значит, гости еще не начали съезжаться. Взглянул на дисплей мобильника: полпервого.

— Ты зря волновалась, — сказал Виктор Светлане, помогая ей выбраться из машины. — Мы приехали первыми.

— Ничего не зря, — сказала Светлана, с легким пренебрежением оглядывая дом и участок с вишнями, на которых недавно распустились бело-розовые цветки. — Нужно еще поговорить с мамой, помочь на кухне. Дети, вылезаем!

Она открыла дверцу, и дети послушно вылезли: сначала Даша, потом Ваня. Оба застыли, робко оглядывая дедушкин дом, где скоро будет полно незнакомых, страшных людей.

— Мама, — жалобно протянула Даша.

— Что, солнышко? — рассеянно ответила Светлана.

— Я в туалет хочу…

— Ой, господи, подожди, пожалуйста. Сейчас мама тебя сводит.

— Ты будешь на кухне помогать? — спросил Виктор. — В этом платье?

— Фартук надену.

— Могла бы и отдохнуть в свою годовщину.

— Да мне нетрудно. Салатик нарезать — это что, работа? Я не могу просто так без дела сидеть. Нервничаю. Меня кухня успокаивает. А ты посиди с папой. Вам наверняка есть о чем поговорить.

В гостиной их встретила Мария Петровна, худощавая седоволосая женщина с голубыми глазами. Ее взгляд остро и неприятно резал по сердцу, и казался холодным, даже когда она улыбалась. Мария Петровна была на семь лет моложе мужа, выглядела, меж тем, несколько старше. Виктор приписывал это тому, что мать Светланы не работала — как и дочь, она была лишена карьерного честолюбия. В общественной жизни она тоже не участвовала, благотворительностью и покровительством, которые заменяют женщинам в возрасте любовь и карьеру, не занималась. Когда Тихомировы переехали, она активно занималась обустройством особняка. Но теперь Виктор с трудом представлял себе, чем занимается теща. Скорее всего, она слонялась по дому, придираясь к мужу и домработнице, тешила себя воспоминаниями прошлого, может быть, много читала. От такой малоподвижной жизни Мария Петровна не располнела (у нее был скверный аппетит), но постоянно жаловалась на боли в спине. Над ее злосчастной спиной бились лучшие массажисты области, но боли с каждым годом только усиливались.

Мария Петровна расцеловалась с дочерью.

— Здравствуй, мама. Как спина?

— Терпимо. Тихомиров вчера натер мне поясницу «Эспумизаном». Но врач сказал, нужно носить ортопедический корсет. Будто я уже старуха какая-то.

Потом она обожгла Виктора ледяным взглядом. Задала пару вопросов о делах. Виктор неловко отвечал.

Потом женщины отвели детей на кухню, чтобы угостить их пирожными и лимонадом. Виктор, облегченно вздохнув, направился в кабинет Павла Сергеевича.

Стены кабинета были обшиты дубовыми панелями; пол устилал красный ковер.