Неопавшие листья русского языка - [8]

Колдовать можно и по-злому, и по-доброму. Например, у словенцев ворожить — это вредить колдовством, наводить порчу. У поляков же — предвещать, бросать жребий (бросать жребий — это тоже отчасти колдовать, то есть полагаться на высшие силы, на судьбу, провидение). Вполне нейтральное значение.

Вместе с тем у немцев или греков этот корень связан с идеей работы, труда, делания. А что такое работать опять же с точки зрения древней магии? Работать — значит производить некие культовые действия. Ведь, к примеру, пахать для крестьянина — это не просто пахать. Это — вступать в магическую связь с Духом Земли. Но и черт тоже работает, вредя людям.

Мы видим, что корень «враг», если вглядеться в него повнимательней, далеко не столь одномерен. Он — «мостик» между добром и злом, любовью и ненавистью. И далеко не только. Есть и более узкие, локальные, бытовые смыслы. Например, в диалектах русского языка этот корень может быть связан с идеей болезни («вражеское» — тяжелая болезнь, так называемая падучая) и с идеей лечения («вражный» — знахарь).

Странно, но в исконной этимологии этого вроде бы резко отрицательно окрашенного слова издревле заложена та идея, которую мы сейчас так активно обсуждаем, — идея терпимости, толерантности. Если угодно, идея христианской любви ко всем, даже, и это особенно важно, к врагам.

История человечества, конечно, жестока. И XX век особенно ожесточил людей. Кто-то был, как в характеристиках нацистов из «Семнадцати мгновений весны», «беспощаден к врагам рейха», кто-то, а именно «великий пролетарский писатель», «буревестник революции» Максим Горький, призывал: «Если враг не сдается, его уничтожают». Досталось и «врагам демократии», и «неверным» врагам.

Казалось бы: все просто: мир делится на «друзей» и «врагов».

Но выясняется, что все гораздо сложнее и вместе с тем все-таки радостнее и более обнадеживающе.

Помните эпиграф к роману М. Булгакова «Мастер и Маргарита» из «Фауста» Гёте? «Я часть той силы, — говорит Дьявол Мефистофелю, — что вечно хочет зла и вечно совершает благо».

А ведь это говорит не кто иной, как Враг. Это словно бы говорит само слово.

ГЛУПОСТЬ

Казалось бы, слова «глупый», «глупость», «глупец» и другие слова с этим корнем вполне ясны. Глупый значит неумный. У глупого человека ограничены умственные способности. Он несообразителен, бестолков, он совершает поступки, не обнаруживающие ума, лишенные целесообразности, разумной созерцательности: «глупо» себя ведет, задает «глупые» вопросы и т. п.

У слова «глупый» огромный синонимический ряд: «нелепый», «дикий», «идиотский», «дурацкий», «тупой», «тупоумный», «придурковатый», «бредовый», «безголовый», «дубоватый», «с придурью», «без царя в голове», «из-за угла мешком прибитый», «Богом убитый» и проч. и проч. Перечисление подобных синонимов заняло бы несколько страниц.

«Глупость» — это не только «дикость», «тупоумие» и «нелепость», это еще и «вздор», «чушь», «дичь», «абракадабра», «ахинея», «мура», «околесица», «сапоги всмятку», «бред сивой кобылы». И еще несколько страниц подобной «чепуховины» и «дребедени».

Создается впечатление, что «глупость», которая умудрилась объединить какую-то неясно чем бредящую «сивую кобылу» с «царем в голове», «абракадабру» (кстати сказать, древнее магическое заклинание) с «ахинеей» (а это — «афинская мудрость»!), не так уж и глупа.

Глупость — это явно нечто большее, чем просто отсутствие умственных способностей. Может быть, нам поможет разобраться в подлинной природе «глупости» этимология этого корня. А она очень необычна и забавна.

Интересно, что корень «глуп» родственен корням «глух» и «глум». Они имеют один индоевропейский исток — «глу» (звучавшее примерно как «гхлу»), а он, в свою очередь, нес в себе, как это ни странно, идею шутки и веселия.

Отсюда — слово «глумиться», которое сейчас в нашем языке очень «сузилось» и значит всего лишь злобно и оскорбительно издеваться, а раньше значило забавляться, веселиться, болтать. «Глум» — это шум, забава, «глумец» — скоморох.

А что делает скоморох? Дурачится, то есть изображает глупого. Вообще смех («хохот», «гогот», «хихиканье» и т. п.) — это всегда своего рода игра в глупость. Шут, «глухой» — это не только тот, который не слышит, но и тот, который как будто оградился от жизни, замкнулся в себе, «прекратился», не имеет выхода. В древнерусском языке «глухими» называли реки, не имеющие исхода («глухой рукав реки»).

«Глухость» — это безразличие, невнятность, смутность, непроявленность, беспросветность: «глух к чужому горю», «глухое эхо», «глухое недовольство», «глухой тупик», «глухой забор», «заглохший пруд». В сущности, «глухость» — это некое затухание, иссякание, иначе говоря — смерть.

Выходит, «глупость» занимает огромное пространство между «глум» и «глух».

Что же получается? С одной стороны, глупость — это смех (то есть одно из самых ярких проявлений жизни), с другой — «обезжизнивание», смерть. Ничего себе диапазон!..

Но на самом деле так оно и есть. Не случайно в русском фольклоре, в русской народной фразеологии нет однозначной оценки глупости. Да, быть глупым плохо, но есть и совсем другие интерпретации глупости, например: «Глупый да малый правду говорят», «Глупый про себя согрешит, а умный многих соблазнит», «Лучше быть глупым, да добрым, чем умным, да злым».