Неоновый убийца - [3]

И хотя, в теории, любой контакт оставляет след, убийца проявил похвальную предусмотрительность – с точки зрения криминалистов, место преступления оказалось едва ли не стерильным. «Черт бы его побрал!»

В марте – новый эпизод. На сей раз жертвой Неона оказалась Джина Дженкс, журналистка из крупного, работающего на всю страну таблоида. Тут Джексон решил, что в расследовании наконец-то наметился долгожданный прорыв.

В надежде сделать себе имя – «воссиять на журналистском Олимпе», как в таких случаях принято выражаться, – Джина решила предпринять собственное расследование деяний серийного убийцы, получившего прозвище Неон. В Мидленде она провела целую неделю и – обычная история – успела задать слишком много вопросов в слишком многих местах. Ее брошенный автомобиль нашли в окрестностях Сметвика[5], а вот тело журналистки обнаружилось в самом центре Бирмингема – усаженным верхом на огромного бронзового быка, украшающего пешеходный пассаж торгового центра под названием «Буллринг».

Облаченный в защитный пластиковый комбинезон, Джексон стоял с отвисшей челюстью, пытаясь не выдавать своего ошеломления, и только повторял про себя: «Господи, помилуй!»

Свет лился на знаменитую статую под всеми мыслимыми углами, преломляясь и отражаясь в стеклах окружающих магазинных витрин, соперничая с сияющими в них огнями. Расставленные вокруг бронзового быка неоновые вывески, одна из которых гласила: «Некоторые любят погорячее»[6], гудели и завывали на все лады. Джексону казалось, что он очутился внутри осиного гнезда. Неон не имеет запаха, но Мэтт отчетливо ощутил некий кисловатый душок – так пахнет страх.

С кружащейся головой и противной пульсацией в затылке он попытался сфокусировать взгляд. Во рту вдруг пересохло, легким стало тесно в груди. Прищурившись, внутри нестерпимо сияющего светового кокона Джексон наконец разглядел Джину, восседавшую на спине у быка, словно леди Годива[7]. Обнаженное тело переливалось всеми цветами радуги, ослепительное в своем вульгарном бесстыдстве. У скульптуры обнаружилось еще одно дополнение – с шеи быка свисала небольшая неоновая вывеска с именем Джины, светящаяся кислотно-розовым светом. Если у Джексона и были какие-то сомнения относительно способностей убийцы все тщательно планировать и скрупулезно следовать плану, то теперь они улетучились без следа.

А потом, полгода спустя, наступил черед Полли. И с ней Неон превзошел сам себя.

При этом воспоминании рот Джексона наполнился желчью, а с этой горечью пришло и стремление поскорей завершить начатое.

Звякнул оброненный кем-то молочник, и он едва не подпрыгнул на стуле. Опять подхватил телефон, ткнул на «Повтор». На сей раз остался на линии. Нервничал, опасливо прислушиваясь к звукам в трубке.

– Я хочу сделать заказ навынос.

– Из стандартного меню? – проскрипел в ухо измененный искажающей программой голос.

– Да, будьте добры.

– Вам известны условия оплаты?

– Известны.

– На какое время?

Он закашлялся.

– На сегодня, на десять вечера.

Томительная пауза.

– Это сложно?

– Нет. Давайте адрес.

Джексон назвал номер дома в Кингз-хит – пригородном районе в пяти милях к югу от центра.

– Есть какие-то проблемы с доступом на объект?

– Никаких. Дом чуть в стороне от улицы, в конце дорожки.

На другом конце линии одобрительно буркнули:

– Имя?

– Мэттью Джексон.

– Описание?

– Белый мужчина, тридцать восемь лет, шесть футов один дюйм, восемьдесят три кило, карие глаза, темные вьющиеся волосы, лицо бледное, полная нижняя губа, на левой щеке шрам. Я сейчас пришлю фото.

Сделав дело, Мэтт допил кофе и встал, ухватив отражение своего осунувшегося лица в зеркальной стене напротив. Оттуда на него смотрел человек, которого он едва узнавал. Оставалось лишь надеяться, что киллер, которого он только что нанял, чтобы убить самого себя, не столкнется со схожей проблемой.

2

Айрис Палмер жила на улице, которую политики назвали бы торжеством мультикультурализма[8]. Сама же Айрис никакого торжества тут и близко не наблюдала. Да, в Эдбастоне есть и шикарные кварталы, но она обитала в натуральной дыре, где всевозможные этнические группы существовали каждая сама по себе, относясь ко всем прочим с презрением или, что еще хуже, с полным отсутствием интереса. Выходцы из Западной Индии, с которыми она росла, давно съехали, их место заняли азиаты. Азиаты недолюбливали поляков. Поляки недолюбливали румын. Она, будучи просто молодой белой женщиной, вообще в расчет не принималась. Ну и пусть. Ей с ними детей не крестить.

Из окна ее квартирки на верхнем этаже, смотрящего прямо на стену соседнего дома – буквально доплюнуть можно, – при большом желании можно было углядеть кусочек канала, в грязных глубинах которого отражалось темное угрожающее небо. Агент, сдававший ей квартиру, малый с гнусавым бирмингемским прононсом, особо напирал, что вид на воду – это круто. Придурок.

Подхватив свою «дежурную» сумку, в которой сегодня лежали собачий поводок, папка с зажимом, перцовый баллончик и топографическая карта, охватывающая район расположения объекта, Айрис на цыпочках сбежала вниз по лестнице и потихоньку выскользнула из дома.

Холод сразу куснул за щеки, словно наброшенная на лицо мокрая тряпка. Обернувшись напоследок, она вздохнула и поспешила прочь. Самочувствие – просто отвратное. Задолбала бессонница, какую уж ночь подряд не заснуть по-человечески. Одежда висит как на вешалке, за последние дни сразу несколько кило в минусе. Просто кусок в горло не лезет – никогда такого еще не бывало. Ладно, потерю веса еще можно пережить. А вот бессонница – это совсем ни к чему. В ее деле нужна быстрота реакции.