Неоновый дождь - [35]

— Doce menos veinte[22], — ответил верзила с усиками.

Голос сипел и скрежетал, как будто у говорящего все легкие были в мелкую дырочку.

— У Андреса была постоянная puta в одном из борделей Сомосы. Однажды он сболтнул ей лишнее о работе, которую сделал его вооруженный патруль. Они убили девушку-сандинистку по имени Изабелла, которую захватили в плен в горах. Он думал, что это хорошая история, потому что та призналась перед смертью и выдала еще дюжину-другую сандинистов. Но он не рассказал одного — того, что патруль в полном составе изнасиловал ее перед тем, как застрелить, и еще он не знал, что Изабелла приходилась сестрой его puta. Так что в следующий раз, когда он залез к ней под одеяло перепихнуться, там было жарче, чем на сковородке у черта, и после этого она приготовила ему высокий бокал освежающего коктейля со льдом и лимоном. Он тут же опрокинул его в себя, как здоровый самец. Но она добавила туда соляную кислоту, и бедняга Андрес стал отплевываться, как будто внутрь ему засыпали раскаленных пробок.

— Ну ты и дерьмо, Мерфи.

— Нет, лейтенант, ты не прав во всем. Некоторые из нас служат начальству, другие, как Фицпатрик, прокладывают собственный путь, а большинство, вроде тебя самого, заняты собственными играми и иллюзиями, пока мы о них заботимся. Мне не очень-то нравится надоедать тебе в твоем положении, но с твоей стороны невежливо, что ты еще не начал называть имена. Теперь ты уже кое-чему научен, и хотелось бы, чтоб ты честно ответил на некоторые вопросы. Ты видал тех, кто баламутит общество в этой стране, — всех этих демонстрантов за мир, против ядерного вооружения, сброд из Центральной Америки. Кто они такие? — Опущенные уголки его губ растянулись в подобие легкой улыбки, глаза весело смотрели на меня. — Некоторые из них лесбиянки, не правда ли? Не все, конечно, но по крайней мере некоторые, тебе следует это признать. Но есть и другие, которые просто не любят мужчин. Не любят своих отцов, братьев или мужей и в конце концов сосредотачиваются на том или ином авторитетном мужчине — президенте, конгрессмене, генерале, на любом, у кого есть член. Теперь мы подходим к главным недовольным, — продолжал он, — к тем профессиональным неудачникам, которые не в состоянии пересказать историю из популярного каталога, но очень любят выставляться напоказ. Я уверен, что ты немало насмотрелся на них по телевизору, пока был во Вьетнаме. Хотя мне больше нравятся те, что получают удовольствие от хлыста и плетки. Жены таскают их на бесконечные собрания, которые проходят неизвестно где, и если они показывают себя хорошими мальчиками, мамочка дает им примерно раз в неделю. Не думаю, что ты из их числа, лейтенант, но я могу ошибаться. Я догадываюсь о направлении, в котором ты движешься, чтобы тебя включили в игру. Но мы с прискорбием сообщаем, что должны удалить пару игроков с поля.

— Хочу предложить тебе занимательное чтение, — сказал я. — Сходи-ка в отдел некрологов «Пикаюн» и прочти заметки о том, что случается с теми, кто пришивает новоорлеанских копов. Проведешь целый час не лучшим образом, но получишь хороший урок.

Он улыбнулся, как будто его это все очень развлекало, и снова принялся за гамбургер, в ожидании поглядывая на заднюю дверь. Через пять минут в нее ввалился Бобби Джо Старкуэзер с бумажным пакетом под мышкой. Его футболка и синие джинсы насквозь промокли от дождя, и мускулы проступали через мокрую одежду, как клубок змей.

— Я купил. Давай прикончим сосунка побыстрее и выкинем на дорогу, — сказал он. — Ты принес мне гамбургер?

— Я подумал, ты не захочешь холодный, — ответил Мерфи.

— Работать с тобой, Мерфи, — одно удовольствие, — процедил Старкуэзер.

— Хочешь мой? — тихо спросил Мерфи.

— У меня нет прививки от бешенства.

— Как угодно, впредь избавь нас от своего недовольства.

— Послушай, Мерфи, я ходил за выпивкой, за которую ты мне должен двенадцать долларов, с меня вода даже между ног течет, так я промок, пока вы тут сидели в сухости, облизывая жирные пальцы. Не надо меня дразнить.

Мерфи молча жевал, уставившись в никуда. Старкуэзер вытер лицо и руки, зажег сигарету и, захлопнув крышку зажигалки, большим пальцем запихнул ее в карман для часов. Потом выпустил дым, не вынимая сигареты изо рта, и вытащил из пакета бутылку виски в одну пятую галлона, упаковку из шести банок пива «Джакс», несколько пузырьков с пилюлями и медицинскую склянку из коричневого стекла и поставил все на стол. Потом он пошарил на верстаке и нашел резиновую воронку и стеклянную банку, полную ржавых гвоздей. Он вытряхнул гвозди прямо на верстак и вернулся к столу с банкой и воронкой. Его бритая голова напоминала знак вопроса.

— Тебе следовало появиться здесь раньше, — сказал он. — Нам удалось вытянуть из твоего друга по-настоящему высокие звуки. Помнишь, как говорили во Вьетнаме: «Позвони Чарли по телефону, и он всегда ответит».

Он налил в стеклянную банку пиво, виски и жидкость из коричневой склянки, потом бросил туда пилюли, завернул крышку и взболтал, как будто готовил мартини. На кончике его сигареты повисла слюна, и он с шумом втянул воздух.

— Вот ужас будет, если мы узнаем, что ты такой никудышный пропойца, что не сможешь переварить выпитое, — сказал он.