Неоновые джунгли - [44]

– Ладно, ладно, Вентл, это ваше внутреннее дело. Добровольных доносчиков хватает и у нас, в полиции. Скажем так, ты можешь для начала дать мне адреса новых друзей Тины?

– Естественно, могу. И что ты собираешься с ними делать?

– Передам соответствующим людям, поскольку то, что я сейчас делаю, в мои прямые обязанности совершенно не входит и даже выглядит так, будто я сую нос в чужие дела. А это, должен заметить, у нас весьма и весьма не приветствуется.

– Возможно, возможно, хотя лично я это крайне приветствую.

– К сожалению, Вентл, придется общаться с их родителями, и это хуже всего. Хорошо хоть, не так уж часто приходится этим заниматься. Извини, конечно, но боюсь, тебе придется расстаться еще с двумя учениками, Гровер.

– Да, к сожалению. Ведь к тому же они старшеклассники. И вряд ли сюда вернутся, а их родители будут винить не себя самих и не своих детей. Нет, всю вину они возложат на школу, на нас, и только на нас одних. Точнее говоря, на меня!.. Забавно как-то. Дети из хороших, вполне благополучных семей, как правило, не ступают на кривую дорожку, а вот Тина... Тина Варак, похоже, стала каким-то странным исключением.

– Нет, Гровер, совсем не обязательно. Ведь ее отец женился во второй раз, а родной брат, Генри, их общий любимец и образец для подражания, не далее как в марте погиб в Корее. С тех пор до нее никому просто не было дела. Все были поглощены своими собственными заботами и переживаниями. Наверное, дом стал для нее слишком мрачным местом. А на молодых, как тебе хорошо известно, это оказывает достаточно большое воздействие... И одного только чисто медицинского вмешательства в таких случаях далеко не всегда достаточно. Нужна адекватная коррекция целого ряда психологических факторов. Особенно учитывая тот факт, что всего через несколько недель Тина снова вернется в ту же самую среду, к тем же самым людям.

– Хорошо, считай, что уговорил: я попрошу выписать для тебя все адреса ее «друзей». Причем немедленно.

Когда Дармонд вернулся в магазин, было уже четверть второго. Припарковав машину, он подошел к окнам и прежде всего увидел сидевшую за кассовым аппаратом Яну. Вот уж кого он знал меньше всего! Хотя встречался с ней, возможно, даже чаще, чем с другими. И единственное, в чем он отдавал себе полный отчет, – это в том, что его наиболее естественной реакцией на нее было чисто мужское желание... Говорила Яна крайне мало, больше молчала, и вместе с тем в ее молчании не было ни умысла, ни попытки избежать чего-то, да и весь ее вид производил впечатление надежной, простой и совершенно бесхитростной женщины. В данный момент она, слегка прикусив нижнюю губу, медленно тыкала указательным пальцем левой руки в клавиши кассового аппарата, подсчитывая общую стоимость очередного заказа.

Когда Поль проходил в магазин через входную дверь, в торговый зал из подсобки сзади вышла Бонни и направилась в его сторону, по дороге сказав что-то Яне. На ней был все тот же бледно-голубой кардиган, но вместо брюк – широкая юбка из грубой шерсти. Подойдя, Бонни остановила на нем вопросительный взгляд.

– Дело заняло несколько больше времени, чем я ожидал, извините. Когда вам надо будет вернуться?

– Не позже чем через час.

Ее отношение к нему заметно изменилось. Она по-прежнему была с ним подчеркнуто сдержанной, но уже без какой-либо враждебности. Усадив ее в машину, Поль закрыл за ней дверь, обошел вокруг капота и сел за руль. Бонни достала из сумочки сигарету.

– Сам не знаю почему, но мне хотелось бы пообедать где-нибудь в другом районе, Бонни. Тут неподалеку, на пригородной Уиллоу-стрит, есть симпатичное местечко, где можно совсем неплохо посидеть на открытой террасе. Не возражаете?

– Нет, не возражаю.

Когда их двухдверный седан наконец-то выбрался из города, Бонни показалось, будто они попали в совершенно иной мир – красивые зеленые холмы, теплый июньский воздух, приветливый щебет птиц.

– Господи, как же все-таки хорошо время от времени выбираться из города на природу, – со вздохом то ли удовольствия, то ли сожаления заметил Поль.

– А я все время, пока мы ехали, пыталась вспомнить, когда же мне в последний раз доводилось быть за городом, – как бы продолжая его мысль, но думая о чем-то своем, отозвалась Бонни. – Боже мой, как же давно это было!

– А я, признаться, здорово боялся, что вы откажетесь.

Поль чувствовал, что она слегка повернула к нему голову, но специально на нее не смотрел. Из глубины ее горла неожиданно послышались какие-то странные, но, несомненно, очень теплые звуки. Не смех, нет. Скорее смешливый признак искреннего веселья.

– Нет, конечно, не отказалась бы. Просто не могла отказаться. Дело в том, что, когда вы уехали, я сразу же пошла к Гасу и сказала ему, что за неделю одного Ровеля мне более чем достаточно и второго я уже, скорее всего, просто не перенесу. После чего настоятельно попросила его потребовать от вас оставить меня в покое. И знаете, что он сделал? Схватил меня обеими руками за плечи и затряс с такой силой, что у меня из орбит чуть не выскочили оба глаза! А потом категорически заявил, что я его дочь, что я живу в его доме и буду делать все так, как он скажет. А затем не сказал, не попросил, а приказал ехать с вами обедать и говорить обо всем, о чем вы сочтете нужным, и... и перестать нести ахинею. Знаете, такая яростная реакция сначала меня здорово испугала, но после того, как он слегка успокоился и заговорил уже другим тоном, до меня постепенно начало кое-что доходить. Оказывается, вы что-то вроде друга Гаса и всей нашей семьи, мистер Дармонд, так ведь? Я не ошибаюсь?