Неон, она и не он - [18]

В ней, наконец, проснулся инстинкт и научил ему аккомпанировать. Она обвивала его руками, обхватывала ногами, толкала ему навстречу бедра, изгибалась и закидывала голову, а после, в очередной раз неудовлетворенная, отделялась, тихо радуясь, что все кончилось. Это не мешало ей воздавать должное его стараниям. Прильнув к нему – горячему, влажному и пустому, она успокаивала его, легкими ладонями сглаживая изъян их неравного партнерства.

Ей нравилось его тело – чистое, гладкое, слегка смуглое и, что особенно важно, почти непотливое. Он, не скрываясь, мог встать с кровати и разгуливать по комнате нагишом, словно приучая ее стыдливость к новым открытиям. Она украдкой на него засматривалась, минуя неприличные подробности, потому что невозможно воспитанной девушке вместе с невинностью в одночасье потерять стыдливость, как бы охотник того не желал. Сама же она продолжала дорожить наготой, и как только необходимость в ней отпадала, тут же натягивала на себя одеяло.

Пытаясь избавить ее от стеснительности, он прибег к сеансам эротического видео, склоняя ее затем к воспроизведению увиденного. Однако новые позы и приемы (разумеется, те, что она находила приличными) дела не меняли, но польза от просмотров все же была, хотя бы в части звукоизвлечения, имитирующего кайф. В первый раз, когда она это сделала, он даже растрогался: «Ну, слава богу! А я уж думал, что я плохой муж!»

В двадцатых числах июля к ним пришли теперь уже их общие первые месячные. Скважину запечатали, укрепили трусиками и поместили на карантин. У нее сильнее обычного болело там, где положено, отдавало в спину, подташнивало. Она часто отдыхала, крепилась и пыталась улыбаться. Мишка, умиленный ее слабостью, нежно жалел ее и живо интересовался подробностями. Она, подбирая слова, объясняла, как устроен ее ежемесячный женский крест. Мишка обнимал ее, с чувством прижимал к груди, говоря: «Бедная моя девочка, ей так больно!..» и стоически перенес четырехдневное воздержание, выходя курить на воздух, что он в плохую погоду делал обычно на кухне.

Однажды, как и следовало ожидать, он все же спустился ниже пояса. Она пыталась отталкивать его голову, но он решительно отверг слабый протест тонких рук и припал к ее шелковистому бутону. Умирая от стыда, она, кажется, перестала дышать, а он никак не мог оторваться. После этого он повадился ходить туда всякий раз, особенно когда желал надежно возбудить свои отсыревшие пороховницы. Он считал (и это она знала точно), что доставляет ей неописуемое удовольствие. Никакого, однако, удовольствия, кроме пунцовой неловкости она не испытывала, а что именно от нее требовалось взамен, она прекрасно поняла, когда однажды он уговорил ее посмотреть принесенное откуда-то порно.

«Фу, какая гадость!» – терпела и морщилась она в ответ на многозначительные взгляды мужа, но когда на экране женщина перепутала пихательное отверстие с дыхательным, она вскочила и вспыхнула: «Какой ужас!» – имея в виду прозрачное и унизительное приглашение брать пример с проституток.

За этим последовала их первая размолвка. В ту ночь она спала отдельно, вынудив его поутру пуститься в путаные объяснения его намерений, вызванных, якобы, исключительно ее пользой. В чем, однако, заключалась польза при глотании этой гадости, не говоря уже о способе ее извлечения, она так и не поняла. Как бы то ни было, ни разу за все время их совместной жизни ему так и не удалось ее к этому склонить. Теперь, по прошествии стольких лет она понимает, что это был первый случай, когда ее несовременное целомудрие восстало против демонов сексуальной революции, жертвой которых стал ее бывший муж. Разве обязана она была следовать его инструкциям, имея на этот счет свое брезгливое мнение?

Все же небольшой реванш он получил. Когда в августе ее одолела вторая в их совместной жизни женская немощь, он довольно прозрачно дал ей понять, что в таком случае нужно делать – взял ее руку в свою и, поместив куда надо, сопроводил ритмичными инструкциями. Она подчинилась, но после того, как все кончилось, поспешила с брезгливо растопыренными пальцами в ванную.

Как-то ночью ей приснилось, что она завороженно наблюдает со стороны за их упражнениями. Подбрасываемая скакуном, она колышется в седле, и движения ее, начинаясь в бедрах, через живот, грудь и шею, волной достигают головы и складываются в змеиный полет. Вдруг что-то горячее и бурное взорвалось внутри нее, заставив проснуться. Она распахнула глаза, приходя в себя и побуждаемая единственной заботой – разбудить спящего мужа, чтобы оседлать и догнать остывающее желание. Но не разбудила и не оседлала, а взяла себя в руки, успокоилась и заснула.

Постепенно ей становилось ясно, что по каким-то причинам, выяснение которых она отложила на осень, из них двоих наслаждается пока он один. Следовало посоветоваться со знающими людьми, полистать энциклопедию, а пока набраться терпения и надеяться на лучшее…

9

В добавление к постели, как основному блюду были еще закуски – то самое ассорти милых пустяков, которое подается новобрачным в перерывах между горячим. Пустяков, возможно, даже более важных, чем постель, потому что из них, собранных воедино и расплавленных пышущим жаром постели, отливаются и при остывании получаются те самые слоники, что идут потом по семейному комоду к миражам призрачного счастья.