Неоконченный роман одной студентки - [2]

— Еда не поендайонт они человека?

Петр легонько отстранил ее от себя, решив, что девушка просто подшучивает над ним.

— Они не кусаются, зато я могу укусить!

— Ха-хооо-хиии, — засмеялась она картинно, как будто участвовала в телепередаче, и довольно откровенно смерила его взглядом с головы до ног, до самых галош. Теперь он окончательно убедился, что она вовлекает его в какую-то непонятную игру… — Извини, но я столько времени учила этот язык! Ты мне нравишься, потом мне покажешь, как ты кусаешься, да? А сейчас мне нужна твоя помощь. Ты умеешь хранить тайну? Если ты настоящий мужчина…

— Могу, если надо, — ответил он нерешительно, испугавшись намека, таившегося в ее словах.

— Присядем в тени. Здесь очень жарко.

Было не так уж жарко, даже овцы еще не прятались в тень, но она энергичным шагом направилась в ближайший лесок, и Петру волей-неволей пришлось последовать за ней.

— Чудесно тут у вас! Какая красота! — вертела во все стороны головой чужеземка, а золотые подвески на лбу и монисто на груди нежно позвякивали.

Ничего особенного, поле как поле — самое обыкновенное, думал про себя Петр. Но кто знает этих городских… может, и в самом деле ей так кажется. Идя вслед за девушкой, он смотрел на ее тонкую талию, перехваченную широким златотканым поясом, и чувствовал, как в нем поднимаются, напирают, требуют выхода какие-то страшные темные силы.

Чужеземка выбрала укромное местечко в кустах на опушке леса. У Петра зашлось сердце, и лишь ум его отчаянно и храбро противился этим самым темным и страшным силам: «Только бы черт не попутал!»

Садясь на траву, она взяла его за руку и притянула к себе:

— Ты ведь не будешь сейчас кусаться? Ха-хоо-хиии!

— И чего ты ломаешься! — сказал он, решив перейти с нею на «ты». Что из того, что он чабан, не скотина же!

— Как это — ломаешься? — насторожилась девушка, явно не поняв слова, но почувствовав в нем нечто обидное.

— Так ни одна женщина не смеется, так только в книгах смеются. Но я все же не понял, откуда ты?

Она сделала широкий жест, обведя рукой вокруг себя, и подняла глаза к небу.

— Издалека… — девушка прислушалась, но вокруг было тихо, только мелодично позвякивали колокольцы в отаре, и вздохнула: — Какая тишина!

Потому что воскресенье, ответил про себя Петр Чабан, завтра как заревут трактора и насосы на водохранилище, тогда посмотришь. Но течение его мысли нарушили прямо-таки невероятные слова девушки:

— Если я тебе нравлюсь, если я тоже тебе нравлюсь…

— Петр я, зови меня Петей, — выдохнул он, — ну так что, если ты мне нравишься?

— А ты никому не скажешь? — склонилась она головой ему на плечо.

Только теперь, когда меж лопатками потекли струйки пота, Петр почувствовал, какая стоит жара.

— Да ведь я холостой. То есть хочу сказать, пора мне, и если мы нравимся друг другу, почему бы нам и не сказать об этом, а?

— Нет, нет, нет! — золотое монисто на груди красавицы зазвенело. — Этого никто не должен знать!

— Ну раз ты так считаешь… — вздохнул Петр. Ну разве это не мука горькая: такая красавица попалась, а похвастаться не моги! И себе в утешение он одной рукой обнял ее за талию, а другую, вроде бы трогая монисто, положил ей на грудь. — Ну и нарядилась же ты, точно невеста в старое время! Вот если бы это монисто было золотое, а?

— Оно золотое, — ответила она так спокойно, что он испугался: ничего себе, три низки тяжелых золотых монет! А если посчитать и те мелкие, что позвякивают на лбу и в косичнике!

— Зачем было навешивать на себя столько золота? Возьмет кто-нибудь и удушит за него!

— А у вас много разбойников? — испугалась она.

Петр засмеялся и, чтобы успокоить ее, обнял покрепче.

— Разбойников сколько угодно, но ты не бойся, раз я рядом…

— Ты меня будешь беречь, да, Петя? Очень беречь! Ведь я почти не знаю вашей жизни.

Темные силы тут же переплавились в готовность ринуться в бой за девушку. «Надо же, вот повезло-то! Такая девка сама идет в руки, да еще с золотым монистом в три ряда!.. Боже мой!» — мысленно воскликнул он, хоть и не верил в бога.

— А ты так и не сказала, откуда ты?

— Из Болгарии. Только из другой Болгарии, совсем другой. Поклянись, Петя, что никому не скажешь! Перекрестись!

— Но ведь я неверующий, зачем мне креститься? Я тебе обещал, и все тут.

Она посмотрела на него озадаченно.

— Еретик?

— Нет, комсомолец.

Ему показалось, что она не поняла, потому что смущенно начала ощупывать пряжки на одежде.

— Послушай, Петя, я действительно болгарка. Только из того мира, который лежит далеко-далеко в будущем. Я из двадцать четвертого века. Сюда прибыла на одной специальной машине. Ты знаешь, что такое машина?

— А чего тут знать! — почувствовал себя уязвленным Петр.

— Никто не должен видеть эту машину, понимаешь? Потому что ее объявят изобретением дьявола. Нужно ее спрятать, причем немедленно!

Вскочив, она повела его через кусты в глубь леса. Ветки пытались задрать ей подол сарафана, тяжелый от золотого шитья. Только один раз соблазнительно мелькнул пестрый чулок и маняще улыбнулась ему белая складочка тела под коленом. Только бы не что-нибудь антигосударственное, молил про себя бога Петр, поспешая за девушкой. А вообще-то с красавицей явно можно найти общий язык, особенно если оказать ей услугу…