Неоконченный маршрут. Воспоминания о Колыме 30-40-х годов - [65]

Истребительный батальон просуществовал около года. В конце 1942 года он постепенно прекратил свое существование.

Весьма существенным пробелом нашей военной подготовки было полнейшее отсутствие учебных стрельб. За все время, убитое на всю эту игру в подготовку, мы только одно занятие в воскресенье посвятили стрельбе, да и то только из мелкокалиберной винтовки, притом только по четыре патрончика дали истратить каждому бойцу-солдату. Как будто основной нашей целью была не военная подготовка возможных солдат, а скряжистая экономия несчастных жалких грошей. Это было более чем возмутительно.

Как будто и в бой нас собирались посылать с теми самыми игрушечными деревянными ружьями-винтовками, с которыми мы бегали в лесу возле агробазы.

1942

Тревога

Однажды в начале ранней весны под утро я услышал сквозь сон торопливый стук в дверь и такой же торопливый вскрик: «Володин! На площадку!». Затем по коридору застучали удаляющиеся бегом ноги. Я не сразу понял, что это тревога, что меня вызывают срочно на сборный пункт нашего истребительного батальона, на площадку ВОХР. В сонном мозгу возникла сначала мысль, что меня зовут на лестничную площадку нашего дома, где был телефон. Но вскоре я переварил полученный сигнал и, не поддавшись искушению сунуть босые ноги в валенки, оделся как следует, так как понимал, что предстоит провести несколько часов под открытым небом.

Одевшись, я побежал на место сбора во двор вооруженной охраны, еще издали увидев грузовики с заведенными моторами и бегущих туда людей. Немедленно нам стали выдавать винтовки и подсумки с патронами. Это было уже неприятно, так как говорило о том, что нам, возможно, предстоит бой. Но вскоре подсумки с патронами у нас почему-то забрали, оставив винтовки. Все стало на свои места. Стало понятно, что тревога самая обыкновенная, учебная.

Потом нам поставили боевую задачу: будто в районе 223-го км Тенькинской трассы высадили парашютный десант противника и мы должны занять линию обороны, не пропустив десантников в наш поселок. Затем мы сели на грузовики и нас отвезли не более чем на 10 км от поселка, хотя до места высадки десанта было 42 км. Там мы заняли линию обороны, даже не окапываясь, а лишь неглубоко зарывшись в пушистый снег. Совсем недолго посидев в своих ямках, мы по сигналу белой ракеты пошли вперед, в наступление, и пройдя шагов 100 или 150, по сигналу красной ракеты вышли на дорогу и отправились на машинах домой.

Но мне и, кажется, четырем еще товарищам выпала задача остаться затем, чтобы вытереть намоченные и вываленные в снегу винтовки. Я не досадовал на это, потому что мог теперь детально ознакомиться с винтовкой Арисака и с модификациями, которые она претерпела.

«Пригорочки»

Однажды в мае, собравшись после работы на занятия истребительного батальона, мы услышали, что пойдем в поход, переправившись через Детрин на подручных средствах, и будем подниматься прямо на сопку. Другим подразделениям сопки достались и пониже, и поближе, а наша же была далекая и высокая; и ясно было, что с заданием мы никак не успеем управиться за 3 часа. На это нужно было по крайней мере 8 часов. Сопка была за рекой и за широкой заболоченной долиной ее. Но возражать не приходилось.

Река была глубокая, широкая и быстрая, и переправа через нее сама по себе представляла довольно трудную задачу, и казалось нелепой фантазией искать на ней какие-то подручные средства. Но, как это ни странно, как будто кто-то подстроил это, подбросив нам такие средства. На берегу Детрина мы сразу же наткнулись на лодку без весел и неподалеку от нее на бесхозную лопату зазевавшегося огородника. На этих двух средствах переправились через реку.

Позднее я задумывался над вопросом, откуда могла взяться лодка, чтобы появиться именно там, где она была нужна нам, и почему наш командир Кочин направлялся прямо к тому месту на берегу, где стояла лодка, как будто он знал, что она там есть. И каждый раз я приходил к выводу, что именно так дело и было, что он знал, что лодка там есть, и что он сам заблаговременно с кем-то договорился, чтобы в нужное время и в нужном месте оказались и лодка, и лопата.

Было нас человек 6–7, и командовал нами почему-то командир роты Кочин. На другом берегу реки мы долго брели через заболоченную поверхность террасы, обходя глубокие русла стариц. Это нас сильно задержало, и, когда мы подошли к подножью, были уже сумерки. Наш командир сказал, что мы должны подняться на эти пригорочки. Он хотел пошутить, подражая А. В. Суворову, чтобы казаться этаким бодрячком. Но получилось не очень удачно.

Все мы понимали, так как незадолго перед тем видели фильм «Суворов» и знали, о каких «пригорочках» в Альпах шла в нем речь, видели и ту высокую остроконечную вершину, через которую лежал наш путь на широкую массивную гранитную вершину Геркулеса, на которую мы поднимались, и потому нам не стало веселее. Всем было ясно, что встряли мы в продолжительный походик.

Пригорочки были на самом деле порядочные, и на восхождение к вершине потребовались часы. Сначала по крутому отрогу мы взобрались на остроконечную вершину, сложенную роговиками, потом в неглубокой седловине пересекли контакт грано-диоритов с роговиками и дальше поднимались по массивному широкому отрогу, шагая по крупным глыбам гранодиорита.